Родился в семье потомственного военного. Отец: Мгебров
Авель (Авессалом) Иванович - Генерал - лейтенант. Начальник отделения в управлении
Военных сообщений при Военном Министерстве. Судьба сына предрешена отцом, он
отправляет его
учится в 3-й Московский кадетский корпус. Там он обучается с 1895 по 1902 г.г.
а потом, с 1902 по 1904 поступает в Михайловское артиллерийское училище в Петербурге.
Выпускается подпоручиком. В этот период, он сближается с революционно
настроенной студенческой молодежью. Посещает собрания петербургских рабочих.
Встречается с А. М. Горьким, что в дальнейшем, послужит полезным и благоприятным
знакомством. Во время волнений 9 января 1905 г., участвует в строительстве и защите баррикад.
Революционно настроенного офицера, отец отправляет подальше от столицы - на Кавказ.
Но и там, он ведёт революционную деятельность среди солдат во время прохождения
службы в Тифлисе и Батуме. Участвует в вооруженном столкновении с казаками в Батуме.
Арест, гауптвахта. Его чрезмерная импульсивность и эмоциональность способствует развитию
у него
революционного психоза. Поэтому он помещается в корпус для буйных умалишенных Тифлисского
военного госпиталя. Освобождение по ходатайству отца. Выход в отставку по
состоянию здоровья.
Отъезд в Норвегию, для лечения. Пытается отвлечься от революционных мыслей и находит себя в театральной деятельности.
Театр становится его психологической отдушиной. В 1906 году, он работает в
гастрольной труппе известного актёра - гастролёра
Орленева Павла Николаевича.
Был его партнером в «Братьях Карамазовых» по Ф. М. Достоевскому (Орленев - Дмитрий,
а он сыграл роль Алеши). Орленев стал его наставником и учителем. Многие
театральные критики того времени, считали Орленева великим трагиком, родоначальником специализации "неврастеников" в русском театре,
так как основывал свою игру на обостренных личных переживаниях. Психологический натурализм в
его игре, зачастую граничил с клинической психопатологией. Так встретились по
жизни - два эмоциональных неврастеника, Орленев и Мгмбров. Подобно двум сапогам
- пара, на сцене они вытворяли душераздирающие сцены. Публика рыдала. У обоих
был вспыльчивый, переменчивый характер. От смеха до истерики и меланхолии было
всего несколько шагов. Оба любили покутит. Орленев объяснял своему товарищу, что
творческая театральная жизнь требует разрядки, вот они и разряжался по-русски: в ресторанах и с барышнями.
В 1907 г. он
возвращается в Россию и решает получить театральное образование и поступает на драматические курсы Рапгофа. С 1907 г. — актер МХТ,
а в 1908-1910 гг. — Театра Комиссаржевской. (Пелеас - «Пелеас и Мелисанда» М. Метерлинка, Баннино - «Франческа да Римини» Г. Д`Аннунцио).
Творческое вдохновение переполняет его и летом 1910 г, он едет в Подмосковье в
Остряково, где берётся руководить самодеятельным крестьянским театром П. Н. Орленёва.
В 1910-1912 гг. работает в
Петербургском Старинном театре Евреинова. Играл Патрика («Чистилище святого Патрика» П. Кальдерона), Эстевана («Фуэнте Овехуна» Лопе де Веги) и др.
В 1910 г. сыграл Эусебио («Поклонение Кресту» Кальдерона) в постановке В. Э. Мейерхольда в «Башенном театре», в 1914 г. участвовал в работе над «Балаганчиком» и «Незнакомкой» А. А. Блока в Студии на Бородинской, играл Звездочета. Работал также в театрах «Бродячая собака» и «Привал комедиантов».
В этот период знакомится и женится на Чекан Виктории Владимировне.
В феврале 1912 года Окружной суд по продолжающемуся политическому процессу решил поместить
его в психиатрическую лечебницу на Пряжке, в буйное отделение. Суд (1913).
Высылка из Петербурга. Уезжает вместе с женой в Финляндию, Териоки (Зеленогорск), где у них
рождается сын Иван. Там он работает директором местного театра. В труппе Гибшман, Сладкопевцев, Л.Д.Блок и д.р.
Потом начинается Первая мировая.
Он возвращается в Россию и уходит воевать добровольцем. Виктория едет к нему на фронт и
находит своего мужа контуженным на позициях. «…подобрала в последний отходящий поезд в Петроград. Два месяца лежал
он прикованный к постели, Виктория выходила его и возвратила к жизни. На этом
закончилась окончательно, его военная карьера...
В 1916 году,
ведомый идеями Орленева, о создания народного театра, становится руководителем рабочего театра Балтийского завода.
Работа вдохновляет и окрыляет его. Февральская революция принимается им
безоговорочно с восторгом. Повсюду — ярмарочная весёлость. Он, как большинство в
Петрограде прикрепляет на лацкан пальто - красный бант. Он прибывает в жуткой
эйфории. Вновь, как ни когда его обуревает революционный психоз. Экспансивный,
активный, эмоциональный. Готов работать по 24 часа в сутки. огромный прилив
энергии. Он со своим
рабочем театром дает бесчисленное множество выступлений на разных площадках
города. Цензуры нет, можно говорить со сцены всё ! Это и есть свобода !
В его записках о событиях в Петрограде в 1918—1920 годах и вовсе кажутся сплошной театральной декламацией. Каждый эпизод картинен, но не всегда психологически мотивирован.
Везде в его записках встречаешь горящие глаза и увлеченные лица тех, кто живет
героическим бытием и готов к самопожертвованию, — вопрос о политическом
самочувствии самого автора записок тут совсем уж излишен. При такой манере
повествования неудивительной кажется и патетика речи и жестов его героев. И еще один обязательный атрибут такого рода свидетельств — ссылки их авторов на политическую неопытность, помешавшую им вовремя разглядеть “правду” революции(*).
В 1918 г. он стал
основателем и организатором театра "Арена Пролеткульта" (впоследствии ставшим— Первым рабочий революционным героическим театром).
Ирония судьбы, театр находился в здание дома Благородного собрания (клуба)
Петрограда на углу Екатерининской (Малая Садовая) и Итальянской улиц. Теперь, Благородное собрание сменяла “кузница пролетарских творческих сил”, призванных сокрушить “до основанья” “выродившуюся” дворянскую и буржуазную культуру.
И этим сокрушителем был - ОН. Его называли так же, новым словом -
“театральным инструктором” а не буржуазным - режиссером. В своих воспоминаниях “Жизнь в театре” он писал: “Когда мы в первый раз пришли... в это помещение, оно было в достаточной степени загрязнено и завалено массами каких-то военных бумаг, папками и делами, потому что здесь помещались японский лазарет и полевая военная почта. Все в нем было пропитано запахом казенщины и канцелярии военного бивуака... Само же здание по своей грандиозной конструкции невольно располагало к тому, чтобы именно здесь создать дворец новой человеческой культуры”. Один из активных деятелей Пролеткульта Василий Васильевич Игнатов “с бою взял здание и, не успев привести его до конца в порядок, вывесил на стенах Пролеткульта торжественный призыв — объявление ко всем рабочим организациям прислать свою молодежь, жаждущую творчества и искусства... Тотчас же были созданы первичные ячейки: ТЕО, ИЗО, МУЗО, ЛИТО и первичного социалистического университета... И вот во всех шести этажах огромного здания закипела могучая жизнь. Рабочая и крестьянская молодежь валом повалила сюда”.
Кто только сюда не приходил! Пожилые рабочие с воспоминаниями о “проклятом прошлом” и недавние гимназистки со стихами “о всеобщем счастье”, артисты “от станка” и деревенские художники — бородачи в лаптях, недавние заключенные и солдаты, вернувшиеся с фронта... “Нам помогали все шесть громадных этажей Пролеткульта,
по которым круглые сутки носились все мы вверх и вниз, заглядывая во все углы...”(*)
На сцене театрального
зала Петропролеткульта, они
с женой ставили свои эксперименты, которые сегодня, назвали бы плакатным театром.
Инсценировали произведения поэтов: Алексея Гастева - ("Песня рабочего удара",
"Башня", "Гудки" и др.) Уолта Уитмена-("Песня о самом себе", "Европа", "Песня рассветного знамени" и др.), поставил: «Взятие Бастилии» Ромена
Роллана (1918), «Восстание» Эмиля Верхарна (1920) и "Легенду о коммунаре" Петра Козлова.
Это воплощалось, как коллективная патетическая декламация...... В “алом зареве борьбы и побед”, в переплетении железных декораций — индустриальных конструкций. И названия у этих представлений были соответствующие: “Красный угол”, “Мы растем из железа”, “Поэзия рабочего удара”, “Легенда о коммунаре”...
Далеко не всем нравилось это странное смешение аллегорий “символизма для бедных” и риторики “Коммунистического манифеста”.
Начались расколы, распри и уходы. Нашлись свои “диссиденты” и в Пролеткульте, не принимавший спектакли Мгеброва.
В начале 1920-х,
совместно с женой открыли у себя дома на Караванной 14 -"Литературный салон".
Евгений Шварц, так вспоминает: ...Собирались часто в салоне у Мгеброва и Чекан, столь же
вдохновенно левых артистов. В тёмном коридоре посетителям преграждал путь
застава: стол с двумя свечами, за которым восседал суровый старик, адмирал в
отставке Мгебров, отец хозяина. Он собирал деньги за вход, на освещение - по
миллиону, кажется с человека. Если денег не было, пускал и так. В просторном
зале у стены стоял овальный стол с альбомами, полными фотографий хозяйки в
тунике - она не то была ученицей Далькроза, не то Дункан. Рояль. Стулья вдоль
стен. Вот там выступали шумно космисты, и плясали босоножки, и декламировали, и
при этом талантливо, рассеянно-вдохновенный Мгебров. И всё это вместе с
Далькрозом, и туникой, и романтическим театром, и вдохновенным Мгебровым
считалось тем новым, что растёт на смену умершему искусству.....
В 1920-1921 гг. работает под руководством Мейерхольда, в Театре РСФСР Первом. Играл Пророка в «Зорях» Верхарна. В 1922-1924, 1930-1931 и в 1939-1956 гг. — актер Ленинградского театра драмы им. А. Пушкина.
Роли: царь Федор («Царь Федор Иоаннович» A. К. Толстого), Дункан («Макбет» У. Шекспира), Нароков и Несчастливцев («Таланты и поклонники» и «Лес» А. Н. Островского), Иван Грозный («Василиса Мелентьева» Островского и С. А. Гедеонова) и др.
В 1924-1935 руководит организованной ими "Мастерской по изучению Островского и Шекспира", спектакли которой показывались в рабочих клубах. С 1963 работал в народных театрах.
Из за своего социального происхождения так и не стал ни Народным, ни Заслуженным
артистом.
Автор книг::
"Воспоминания Артиллерийского офицера" М.(1929) - 112 с. предисловие Я.
Шумяцкого
"Жизнь в театре" (в 2-х тт.,
1929-1932) вступительная статья Е. М. Кузнецова
Роли в кино:
(1923) Торговый дом "Антанта и К" (короткометражный)
ОТЕЦ:
Мгебров Авель (Авессалом) Иванович (20 декабря 1845 - 192?) армянин, Генерал - лейтенант. Начальник отделения в управлении Военных сообщений при Военном Министерстве. Образование: Николаевское инженерное училище, Санкт-Петербургский государственный технологический институт. Участник русско-турецкая война 1877-1878 гг.
Послужной список:
В службу вступил - 16 сентября 1866
* подпоручик - 13 октября 1868
* поручик - 24 июля 1871
* штабс-капитан - 2 сентября 1878
* капитан - 27 июля 1885
* подполковник - 30 августа 1890
* полковник - 6 декабря 1895
* генерал-майор - 6 декабря 1903
* генерал-лейтенант - 6 апреля 1914
Должности:
* исполняющий обязанности старшего помощника делопроизводителя в отделении по передвижению войск и грузов по Закаспийскому делопроизводству (30 августа 1887 - 22 января 1890)
* исполняющий обязанности помощника делопроизводителя старшего оклада особого временного учреждения при главном штабе делопроизводства по эксплуатации Закаспийскими военными ж/д (22 января 1890 - 2 января 1892)
* делопроизводитель особого учреждения при главном штабе делопроизводства по эксплуатации Закаспийскими военными ж/д (2 января 1892)
* начальник отделения отдела военных сообщений Главного управления генерального штаба (5 августа 1903-20 февраля 1914)
* генерал для поручений при главном военно-техническом управлении Генштаба
Награды:
* орден Св. Владимира III степени (1900)
* орден Св. Станислава I степени (1906)
* орден Св. Анны I степени
Библиография:
* Аветисян Г.А. Генералы - армяне в Российской империи. Ер., 2007
* Проект «Русский генералитет накануне Гражданской войны» (материалы к биографическому справочнику). Составил Н.Д.Егоров. М., 2004
Ссылка: http://ru.hayazg.info/
Брат: Мгебров Владимир Авельевич (1886 - 1915) -
штабс-капитан. Офицер учебной автомобильной роты. Конструктор броневика «Мгебров-Рено» с 75-сильным 4-цилиндровым двигателем объемом 8,49 л.
при массе 3,5 тонны он был самым быстроходным (55 км/ч). Так же изобретатель винтовочной гранаты. Геройски погиб на фронте в 1915 г. Посмертно награждён орденом Cв. Георгия IV класса 21 августа 1917 года
Сын: Мгебров-Чекан
Иван Александрович(1913 - 1922) -юный актёр театра Пролеткульта.
P.S.В субботу 22-го апреля
1922 года, в день рождения Ильича, случилось огромное несчастье в его семье - с его 9-ти
летним сыном Ваней (Котей мальчика звали в кругу семьи). Он ехал на передней
площадке прицепного трамвайного вагона, и как говорят,........ его неожиданно
столкнул с платформы стоящий на площадке неизвестный старик, и трамвай перерезал
мальчику обе ноги. Через два дня, он трагически умирает в Мариинской больнице на
Литейном. За эти два дня, отец совершенно поседел.
Страшно было ему представить,
что он - пережил своего сына и возможно теперь, прервётся его род и фамилия. Он
снова вспомнил библейское предание о царе Давиде и его сыне Авессаломе. Когда
летом 1915 г, пришла весть о гибели на фронте, младшего брата Владимира, то
тогда, не мог найти себе места от горя его отец -
Авель (Авессалом) Иванович. Он ходил по комнате обхватил руками голову и говорил
еле слышным голосом, так как говорил Царь Давид, после гибели своего сын: "Сын мой Авессалом! сын мой, сын мой Авессалом! о, кто дал бы мне умереть вместо
тебя !" Его отец всегда боялся, что его имя данное ему при рождении Авессалом,
повлияет на судьбу его рода. И он изменил его, на более благозвучное для
русского слуха - Авель. А так же, как его именитый тёзка, сам себе заказал
резной надгробный камень на армянском кладбище. (Авессалом ещё при своей жизни, поставил себе памятник в царской долине, для сохранения о себе памяти, так как не имел сына).
Об этом обо всём и думал Александр Авельевич. Об имени отца, о смерти брата и
теперь об гибели сына. Что будет дальше? Как жить с этим? Необходимо сохранить
память о сыне. Его все очень любили. Ведь он рос очень одаренным ребёнком.
У него рано
проявились творческие способности. Он хорошо рисовал, читал стихи, запоминая их на лету.
Он так же, как и его родители, всё время проводил в театре. Ему пророчили
будущее талантливого актёра. В пьесе «Взятие Бастилии» Котя Мгебров-Чекан
выступал с большим успехом. А после удачного дебюта в спектакле по пьесе
Петра Козлова «Легенда о коммунаре» 1 мая 1919 года - его зачислили
артистом-чтецом, в штат театра. Естественно не без помощи своих родителей - т.к.
штатным артистам давали паек.
Не смотря на юный возраст, его знали многие. Поэтому, печальная весть о
гибели маленького артиста моментально облетает весь Петроград. В "Петроградской правде"
был помещён некролог с подробными сведениями о театральной деятельности и смерти мальчика.
....С 1918 года Котя Мгебров-Чекан до последнего времени перед большими и малыми пролетарскими аудиториями читал революционные стихи. <…> Во время наступления Юденича вместе с артистами Героического театра вдохновлял бойцов под Красной Горкой. В 1921 году во время Кронштадтского восстания он опять под Кронштадтом и снова вдохновляет бойцов. (*)
Эх, ты наша доля,
Мы вернулись с поля,
А вокруг гуляет недобитый класс.
Эх, скажи-ка, дядя,
Для народа ради
Никакая контра не уйдёт от нас.
Чу-чу-чу, стучат, стучат копыта
Чу-чу-чу, ударил пулемёт.
Белая гвардия наголову разбита,
А Красную армию никто не разобьёт!
Но по правде говоря, мы никогда
не узнаем, каким был на самом деле Котя Мгебров-Чекан. Но очевидно то, что
он оказался втянут в революционную борьбу безответственными и жестокими взрослыми, которые сделали из него пламенного агитатора. Ведь и он,
девятилетний мальчик, наверное, призывал к уничтожению эксплуататоров, кричал: «бей контру!» с детским энтузиазмом маленького неугомонного любителя приключений. Он говорил, что Бога нет. Призывал к убийствам. Но это были только слова, до поступков ему не дали дорасти. Невинный ребенок стал одной из многочисленных жертв промчавшегося железного локомотива истории.
В тот же день, в Пролеткульте был вывешен
некролог о его кончине. Днями позже они появится и в петроградских газетах. Идея торжественно похоронить
юного артиста-агитатора - как борца за светлое будущее, прямо на Манежной
площади, появилось у большинства пролеткультовцев. Увековечить памятником и переименовать площадь в его честь. Пример
соблазна был велик. Близ лежащую улицу, Караванную - уже в 1919 году
переименовали в честь Героя Гражданской войны Толмачёва Н.Г. Тем более что дом на Караванной 14, где жили Мгебровы и Пролеткульт на
Итальянской всё рядом. Но Петросовет решение собрания
Пролеткульта не одобрил. Вот как раз, в этот момент - возможно родилась идея,
создания мифа о мученической кончине подростка и версия с неизвестным мужчиной.
Актив Пролеткульта обратился с этой же просьбой к своему шефу - Злате Ионовне
Лилиной, но она так же ни чем не смогла помочь. Но в Петросовете. было принято
решение организовать торжественные похороны юного артиста-агитатора на
площади Жертв революции (на Марсовом поле).
Было великое множество людских голов, бурлящее море пестрящих кумачёвых стягов с
чёрными траурными бантами, транспаранты, плюмажными венками, обрамлёнными еловым
лапником. Тускло поблескивала медь начищенных труб, заунывно тянувших
интернационал духовых оркестров. Был составлен длинный список выступающих на
траурном митинге. На не высокую трибуну, из
свежесколоченных досок подымались дяди скрипя сапогами в кожаных тужурках и тёти в
красных косынках. Говорили пламенные, пафосные речи, в духе того времени, при этом
сотрясая воздух поднятыми кулаками, обещая не известно кому отомстить за
раннюю смерть юного Гавроша.
...Бойцы! Грозные альбатросы революции! Еще прячется по
углам недобитый враг, еще крадется по темным закоулкам нашей Революционной
Родины чёрная измена! Ещё появляются на ее многострадальном теле подлые змеиные
укусы! Но мы всегда на страже! Защитим до последней капли нашей красной
рабоче-крестьянской крови!
Ольга Гильдебрандт-Арбенина позже вспоминала:
"... Виктория Чекан на похоронах своего сына рыдала артистически: «Мой маленький коммунар!». Этот мальчик похоронен на Марсовом поле, и над его могилой читают лекции пионерам".
До конца своих дней родители считали, что это был не несчастный случай с их
сыном - а преднамеренный политический террор, и он погиб - как герой. Его и
хоронили как героя. Ведь быть похороненным рядом с Володарским, Урицким и прочими знаменитыми жертвами революции - подобной чести удостаивались не многие.
Молодой Советской Республике, нужны были свои революционные герои. Герои нового
времени.
"Не жертвы - герои лежат под этой могилой
Не горе а зависть рождает судьба ваша в сердцах
Всех благодарных потомков в красные страшные дни
Славно вы жили и умирали прекрасно"
Строки, высеченные на гранитных плитах
Марсово поля, написаны Луначарским А.В. - первым наркомом просвещения Советского
правительства.
В 1958 году вышел в свет
детский альманах "Дружба". Там есть рассказ писателя А. Орлянского "Сердце
коммунара должно быть чистым"
http://www.ozon.ru/
Рассказ начинается с пионерской клятвы на Марсовом Поле. Октябрят принимают в пионеры, и они торжественно клянутся перед могилой маленького героя: "Я, юный пионер, перед лицом своих товарищей…" и так далее. Писатель, от чьего имени ведется рассказ, читает на надгробной плите: "Юному артисту-агитатору Коте Мгеброву-Чекан (1913 - 1922)". Ни о подвиге, который совершил девятилетний подросток, ни о самом герое писателю до этого слышать не доводилось, а ведь быть похороненным рядом с знаменитыми жертвами революции. Первый вопрос о мальчике обращен к кладбищенской сторожихе
(оказывается и такая должность была). "Котя? Тот, что там похоронен? Как же, знаю, под трамвай он попал, сама на похоронах была", - отвечает тетя Дуся писателю. Иную, более героическую версию гибели юного агитатора, предлагают Орлянскому пионеры, те самые, что участвовали в торжественном пионерском сборе. В их варианте Котя, во-первых, был первым пионером города Ленинграда. Во-вторых, во время революции собрал отряд из таких же, как он мальчишек, и они подносили на баррикады, еду, патрону, воду, перевязывали раненых. Затем Котя ушел в Красную Армию и стал разведчиком. Вдвоем с товарищем они проникли во вражеский тыл, пробрались на аэродром, подожгли склад с горючим и уничтожили тридцать самолетов противника. Когда они уходили с аэродрома, белые открыли огонь, убили Котиного товарища и ранили самого Котю. Раненого его взяли в плен, допрашивали, пытали, но мальчик не выдал ни одной тайны родной Красной Армии. Юного героя казнили. А когда белых прогнали, тело Коти на пушечном лафете привезли в Ленинград и торжественно похоронили на Марсовом Поле. "Причем здесь тогда трамвай? - подумал сбитый с толку писатель. - И потом: как он мог уничтожить тридцать самолетов, когда у Юденича их всего было три? И если он был разведчик, то почему на камне стоит `артисту`?" В общем, писатель решил во всем этом разобраться самостоятельно. Во Дворце пионеров какой-то седовласый работник ему рассказал, что, действительно, был такой мальчик Котя, но никакой он не пионер, первые пионеры появились в нашем городе в 1923 году, а был он, как указано на граните, артистом Петроградского Героического Рабочего Революционного театра. О подробностях смерти мальчика человек ничего не знал, кроме того, что, да, мальчик вроде бы попал под трамвай - то ли сам, то ли его столкнули. Затем идет долгий поиск: какие-то случайные разговоры, походы в Смольный, в Институт истории партии, в Музей городской скульптуры, в Центральный городской архив. И везде практически ничего. И лишь после разговора со старыми артистами Пушкинского театра поиск приводит писателя в Дом ветеранов сцены на Кировских островах. Там ему, наконец, сообщают, что Ваня (Котей мальчика звали в кругу семьи) Мгебров-Чекан был сыном Александра Авелевича Мгеброва и Виктории Владимировны Чекан, а его смерть была якобы спланированным убийством, которое совершили контрреволюционеры, чтобы выбить из творческой колеи видных деятелей тогдашнего пролеткульта, его родителей. И только после этого автору приходит в голову посмотреть в Публичной библиотеке подшивки петроградских газет за 1922 год
и там он находит с подробными сведениями о театральной деятельности и смерти
мальчика. Но это ещё не всё....
В 1971 году, ленинградский писатель Юрий Яковлев
пишет в духе времени, детскую повесть "Был настоящим трубачом".
Стране нужны опять свои герои. Павлики Морозовы, Вали Котики, Зины Портновы.
Кинорежиссер Константин Бромберг, прочитав повесть,
хочет снять фильм и просит автора написать сценарий. В 1973 году, на
Творческом Объединении "ЭКРАН" выходит одноименный художественный фильм.
Виктория Владимировна Чекан была очень рада, когда узнала что про её сына, будет
снят фильм и сокрушалась, что до этого дня не дожил её супруг. Она согласилась
прочитать сценарий и быть консультантом фильма. Она дала некоторые рекомендации
и получился некий такой, собирательный образ "петроградского Гавроша".
Таким и показал в своём фильме Константин Бромберг, маленького коммунара...
Она умерла в 1974 году, после выхода на широкий
экран фильма " Был настоящим трубачом". Ей очень понравился этот фильм. Она ушла
спокойно, веря, что трагическую историю её 9-летнего сына теперь будет знать вся
многомиллионная зрительская аудитория.
