МИКЛАШЕВСКИЙ

Игорь Сергеевич

( 18 апреля 1894 — 9 марта 1942 )

   Композитор, пианист, ученик А. Скрябина, художественный руководитель и главный дирижёр хора Государственной Академической Капеллы. Давал концерты в блокадном городе Ленинграде.

   Вот что о нём написано в романе А.Б. Чаковского «Блокада».

…Алексей взглянул на билеты и двинулся по проходу к передним рядам. Я едва успевала за ним. [...] Только мы успели сесть, как на эстраду вышел человек в ватнике и в валенках и тихим, простуженным голосом сказал:
— Товарищи! Объявленный сегодня в программе дирижер Элиасберг дирижировать оркестром не сможет. Он болен.
— Сделал паузу и уже громко объявил:
— Людвиг ван Бетховен. Девятая симфония. Дирижер - Миклашевский. [...]
   Из-за кулис появился дирижер. Я не верила своим глазам: Миклашевский был во фраке!.. Это походило на видение из прошлого... [...] Дирижер взмахнул своей палочкой. Скрипачи подняли смычки. И тогда я разглядела, что перчатки у музыкантов на пальцах обрезаны... Руки дирижера взметнулись и на какое-то мгновение застыли в воздухе, как будто человек во фраке решил остановить движение времени. Потом он сделал плавный, едва заметный жест, и раздались звуки скрипок... [...] Оркестр еще минуту-другую продолжал играть — рокотали литавры, бил барабан... Но постепенно музыка стала замирать, в последний раз всхлипнула скрипка и замолкла» [1, с. 514–516].
   О последнем концерте Миклашевского вспоминал Д. Шен: «В этот день оркестром Радиокомитета управлял оставшийся в Ленинграде дирижер Игорь Сергеевич Миклашевский, не раз выступавший за пультом в Филармонии и до войны. И. Миклашевскому не понадобилось много репетировать с оркестром. Ведь все исполняемые сегодня произведения принадлежали к числу любимых и публикой, и музыкантами, и крепко вошли в репертуар оркестра. Утомлять измученный голодом коллектив было незачем. Одна-две короткие репетиции, несколько точных и дельных замечаний - этого достаточно для опытных профессионалов, сознающих важность возложенной на них задачи и понимающих, какая большая ответственность лежит на всех музыкантах, творчески проявляющих себя в осажденном Ленинграде. Горячей, живой интерпретации музыки надо было достичь иными средствами. Надо было, чтобы приподнятое настроение господствовало в оркестре до конца концерта. Надо было, чтобы люди, выйдя на эстраду, позабыли обо всем, кроме своего непременного и деятельного участия в исполнении прекрасной музыки. Надо было, чтобы исполнители по-настоящему увлеклись исполняемым... Но в артистической говорили только о холоде и о том, как бы согреться. [...]
   Артисты оркестра пошли садиться на свои места. На эстраду стали выходить люди в ватниках. Да, в ватниках. Оркестровый коллектив не может просидеть на морозе в течение целого концерта без верхней одежды. И вот в зале Филармонии на эстраду выходят люди в ватниках, люди побледневшие и похудевшие, люди с глубоко запавшими глазами, люди с напряженным взглядом ленинградцев. Но все эти люди—музыканты. Они любят свое искусство, исполнением музыки защищают жизнь этого любимого искусства. И все эти люди—артисты. Решительно все. И все они способны увлекаться исполнением музыки. И, конечно, выступление в условиях небывалых и, по существу, невозможных заставляет всех как-то особенно горячо и искренне принимать к сердцу исполняемую сегодня музыку. [...]
К Миклашевскому подошел инспектор оркестра.
— Давайте начинать, сказал Игорь Сергеевич. И вот опять перед оркестром в ватниках стоит невысокий человек во фраке. Над эстрадой зажжены люстры. Накал настолько слаб, что лампочки почти не дают света, и люстры кажутся красноватыми, переливчатыми пятнами в белом пространстве зала. Дирижер настороженно сосредоточен. Он уже не слышит далекой канонады. Он не чувствует холода. Он чувствует публику, сидящую у него за спиной. Он слышит сдерживаемый кем-то кашель. Он сейчас поднимет руку, и в промерзшем зале Филармонии, в засыпанном снегом Ленинграде зазвучит Шестая симфония Чайковского. [...]
Игорь Сергеевич, сойдя с эстрады, почувствовал себя больным, но стойко превозмогал физическое недомогание и усталость. [...] Потом все ушли. Двери Филармонии закрыли. На улице падал колючий, завиваемый ветром снег. Артисты оркестра, сгорбившись и прижимая к себе инструменты, брели сквозь метель, кто куда. Шли домой— в темные, холодные квартиры, шли в темное холодное общежитие в здании Радиокомитета. Люди не хотели думать о смерти. Но смерть была реальностью. Многие музыканты выступали сегодня в последний раз. В последний раз держали в руке смычок. В последний раз прикладывали к ослабевшим губам медь и дерево... И в последний раз стоял за пультом на возвышении перед оркестром дирижер Игорь Сергеевич Миклашевский» [2, с. 113–118].

И.С. Миклашевский скончался в блокадном Ленинграде от истощения в ночь с 8 на 9 марта 1942 года.
 

назад к 2024 году
по годам