БОГДАНОВ Сергей Вадимович

( 4 июля 1963 - 21 апреля 1986 )

   Воин-афганец. Лейтенант, бортовой авиатехник - воздушный стрелок вертолёта Ми-8 (в/ч 22630). Родился в г. Приозерск Ленинградской области. Русский. Родители: Богдановы Вадим Георгиевич, Людмила Николаевна. Окончил среднюю школу №5 г. Приозерска. В 1983 году окончил Выборгское авиационно-техническое училище гражданской авиации. Специальность: механик по вертолетам. Образование высшее. Женат. Член ВЛКСМ.

   В Вооруженные Силы СССР 27 мая 1985 призван Советским РВК г. Вильнюса. Служил в Амурской области, в Торжке, в Бухаре. В Республике Афганистан с августа 1985 года. Совершил 120 боевых вылетов. При выполнении боевого задания по поисково-спасательному обеспечению действий штурмовой авиации в районе в г. Митерлам, вертолёт был подбит зенитной ракетой и взорвался в воздухе.

   Награждён орденом Красной Звезды (посмертно).

   21 апреля 1986 г. боевая потеря вертолета Ми-8МТ №53 335-го обвп (Джелалабад). После доставки раненого в Шимархельский госпиталь пара капитан С. Сучков – ст. лейтенант А. Мирин заходила на посадку на аэродром Джелалабада. В районе разворота на Н=1500 метров по ведомому был осуществлен пуск ракеты ПЗРК, в результате попадания борт получил значительные боевые повреждения. Командир, удерживая вертолет в режиме заданного полета, дал команду членам экипажа на экстренное покидание. Когда летчик-штурман лейтенант В. Польшин и бортовой техник лейтенант С. Богданов были готовы покинуть борт, вертолет взорвался. Экипаж погиб.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ !

Мирин Альберт Александрович - ст. лейтенант, командир экипажа 25.03.1960 - 21.04.1986 похоронен в Ташкенте на кладбище "Домрабад"

Польшин Владимир Борисович    - ст. лейтенант, летчик штурман 02.09.1962 - 21.04.1986 похоронен в Джамбуле на кладбище "Зелёный ковёр"

*   *   *

А.Н. Федосеев: "Нас убила война! Или-разговор по душам"

...Альберт лихо носил афганскую панаму, иногда натягивая её до бровей - так безопасней от палящего солнца. Владимир не имел привычки лезть впереди своего командира и поэтому при общении казался сначала молчуном, но на самом деле - это был настоящий балагур!
- Однажды, пришлось лететь с Володей на высадку, - начал командир, - и вот, на ПМВ (предельно-малая высота) попросил он у меня разрешения пострелять из своего автомата через открытый блистер по земным объектам. Получив разрешение, Владимир, постреляв немного, 'зачехлил' свой 'АКСу'. Я спросил: 'Что так скоро?', - а он ответил: 'Командир, я попал в зеркало заднего вида, оно прямо передо мной было, три пробоины:' На земле на своём аэродроме он снял зеркало и тихо сказал: ' Это плохая примета', - и замолчал. Я взял зеркало и забросил подальше. Никогда я не верил в суеверие, а теперь - поздно!
Экипаж стоял в шеренгу из трёх человек - это был самый молодой экипаж, им не было и двадцати пяти лет:
- Мы возвращались на свою точку, - продолжал командир вертолёта, - с обслуживания постов, нас сопровождал 'шмелик'. Очередной полёт и перерыв на обед. Наступила пора затишья. В такую жару даже птицы прячутся в тени, у них нет сил на щебетанье. Вход к 'четвёртому' с проходом, снижение, от третьего разворота к четвёртому высота расчётная - шестьсот метров. 'Шмелик' идёт послушно за нами. И вдруг, вертолёт тряхнуло, как будто мы с маху врезались о какую-то невидимую стену. Чувствую, что управление пропало, мы не летим, а падаем в неуправляемом двенадцатитонном горящем шаре: 'Прыжок!', - скомандовал я, и почти мгновенно экипаж покинул вертолёт. Но случилось то, чего всегда боятся лётчики при покидании машины. Несущий винт, как Дамоклов меч стал безжалостно рубить экипаж. Я видел, как первым под винт затянуло купол парашюта Серёги Богданова, и тут же Володю с широко растопыренными руками изрубил несущий винт. Сергей, наверно, как в детстве пытался закрыть лицо от страха руками, но не успел сделать этого. Меня ждала такая же участь! Доли секунд, и окровавленный лонжерон завершил расправу над всем экипажем. Нас разбросало небольшими частями тел. Своей кровью мы полили стонущую от жары и жажды афганскую землю: Борт, летевший за нами - наше прикрытие - 'шмелик', тоже был сбит с земли 'Стингером', но ему повезло, снаряд попал в подвеску с блоками 'С-8', вырвав держатели с корнем. Командир вертолёта сумел посадить поврежденную машину.
   На второй день нас, усилиями всего личного состава полка собрали в целлофановые мешки. То, что осталось от нас, поделили по-братски на троих. Так что мы посмертно стали братьями по крови! Для веса в ящики досыпали чистого песка, запаяли, и так наши останки с нашими душами на 'Чёрном тюльпане' были отправлены на Родину, чтобы там отдать родителям и сказать: 'Ваш сын погиб, как герой!' Чтобы было куда прийти и поговорить маме с взрослым и вечно молодым сыном...

...А Серега тогда не должен был лететь, вот судьба! Их звено улетало в профилакторий, он уже написал домой, что через несколько дней прилетит в отпуск, написал и друзьям. Он был ночным, инженер эскадрильи попросил подлетнуть крайний раз без переоформления в ЖПВ - и в отпуск. Хотя рядом стоял дневной бортач. Вот как бывает...

 "Воину-интернационалисту от благодарного Афганского народа",
Грамотой Президиума Верховного Совета СССР "Воину-интернационалисту" .
Имя С. В. Богданова занесено на Стенд погибших в Афганистане в Приозерском ОГВК.

   Бережно хранит Людмила Николаевна аккуратно сложенные 10 рублей, что прислал Сергей Вадимович бабушке со стипендии, фотоальбом, письма, значки и грамоты за участие в соревнованиях, стихи и пленки из Афганистана, переданные друзьями. Лишь после гибели сына она узнала, что он служил и воевал на афганской земле. Из письма мамы, Богдановой Л. Н.: "Мой сын мечтал стать летчиком. Сережа говорил так: "Какое это прекрасное чувство полета над облаками!" Он никогда не говорил "книжка". Только книга! Любимые его писатели -- Сент-Экзюпери, Д. Лондон, М. Булгаков. А еще была первая любовь, как всегда в 16 лет. Стихами говорило его сердце. Это его ранние стихи:

"Ты в этот мир пришла из сказки,
Ты фея правды и добра.
Волшебный взгляд твой полон ласки,
И он сведет меня с ума!
Но, может, это и не ласка,
Быть может, в чем ошибся я?
Быть может, это только сказка.
Прекрасная, как ты сама".
13.XII.1978 г.

   В нашем городке есть на островах парк. Тогда, в 16 лет, он для сына казался уголком сказки. Как-то легко и просто отдыхалось там. Сейчас многое изменилось. Но память о прошлом осталась в стихах Сережи:

"Мне очень часто снятся сны,
Как будто в парке мы гуляем,
Как будто там свои мечты,
Шепча, друг другу доверяем.
Мой милый, славный старый мост!
Ты стал нам чуточку роднее,
С тобой нас встреча вскоре ждет,
Ты будь в тот день еще светлее.
Мы вечером к тебе придем,
Когда ты будешь в лучшем свете,
С собой секреты принесем,
Которым ты один свидетель".
08.0I.1979 г.

   Я редко перечитываю его стихи. В основном помню наизусть. Может, они не профессиональны, но очень искренни. Для меня это -дар и боль, вода из родника. Прошло много лет с тех пор, как они написаны. По ним легко понять, какой чистый и светлый человек их писал.

"Я вижу пряди золотые
Вокруг любимого лица,
Со взлетом брови, как резные,
И губ прекрасная черта.
Из-под ресниц глядят спокойно,
Открыто, прямо и легко
Две незабудки полевые:
Глаза, как облака, большие,
Глаза, как звездочки ночные,
Две капли утренней зари".
02.II.1979 г.

   Умейте дорожить мгновением. Умейте ценить мимолетность. Сережа мог отдать и поделиться - а это сейчас редкость. Прочитайте еще раз его стихи - и вы станете чище, вам станет легче".
Письмо Сергея Вадимовича домой:

   "Здравствуйте, зайцы мои дорогие! Пишу из г. Торжка, где похоронена Анна Керн. С 18 июня находился в поезде Благовещенск--Москва. Ехали 7 суток. Вчера, 25, был в Кашине, видел жену с сыном и тещу с тестем. Встретили меня хорошо. Приехал в два часа дня, а в 6 утра уже уехал в Калинин. После переучивания заеду опять. В конце сентября начинаются учения "Запад-85". Побываю во Франции, ГДР, ФРГ и, видимо, в Венгрии. Так что Любу (жену -- авт.) перевезу не скоро. Они продлятся как минимум полгода. Наконец-то свет божий посмотрю.
В Кашине поспать совсем не пришлось. Артем в честь приезда папы всю ночь пел песни. Не плакал, а "выкал" и "чкал", все вперемешку - кошмарики. Он подрос, конечно. Писем от вас получить не успел в Средне-Белой. Приеду, получу. А сюда, конечно, писать не стоит. В Кашине буду с 9 по 19-20 примерно. От вас в Кашин пришло письмо - я его читал, молодцы! На поезде через весь Союз проехал. Видел Байкал. С виду нашу Ладогу напоминает. Живется мне хорошо. Кормят бесплатно, как на убой. Через пару получек и вам помогать начну. Приятели у меня все хорошие, летуны. Многие с гражданской авиации, как и я. Два года как-нибудь протяну. Мне пока нравится.
Ваш Серго.

26.06.1985".
  

   Никогда Сергей не был ни во Франции, ни в Германии, ни в Венгрии, хотя в письмах названия этих стран мелькали. Просто не хотел беспокоить маму и бабушку. И ему это удалось. До последней минуты они не догадывались, что Сергей на войне, в Афганистане. Прошло уже столько лет после гибели сына, а Людмила Николаевна даже сейчас, перечитывая его письма, не может между строк прочитать, где служил ее сын.
   "В Афганистан Сережа мог и не ехать, - говорила Людмила Николаевна при встрече, - но он воспитан в каком духе? Надо - значит надо! Надо для людей жить. И он жил. Писал нам о службе - и мы верили ему".
Из писем сына: "Сейчас я по делам (повышение квалификации) нахожусь в городе Каган в десяти километрах от Бухары. Бухара очень понравилась. От наплыва впечатлений глаза разбегаются. Вот и побывал я на родине Ходжи Насреддина. Здесь установлена большая скульптура в его честь, где он восседает на ишаке. Как вы себя чувствуете?       Скорее бы в загранку, тогда у меня будет постоянный адрес, и вы мне напишете. Живем нормально, только стола нет, пишу на коленях на фанерке, но все ж это временно, скоро поедем дальше. Ваш Серго". "Здравствуйте, дорогие мои мамочка и бабулька! За короткий срок успел облетать весь Узбекистан. По-настоящему заболел делом, все время хочется в небо. Был в Ташкенте, Бухаре, Чирчике и Кагане. Сейчас сижу в небольшом городке, которому еще и название не придумали. Завтра летим "своим ходом" в Кеникс - Германию.*
   Паспорта уже получили, наш экипаж получил новую машину -- на ней установлена секретная аппаратура. За нами следит Москва. Вот какое оказано доверие. Трудновато, информация течет рекою в мою бедную голову, которая от нее уже распухла. Работы много, и совсем нет свободного времени. Так что извините, что писать стал реже. Доберемся до базы, устроимся, тогда начну. Я уже купил сто штук конвертов..."
* В Афганистан. Из послужного списка С. В. Богданова: "...достоин направления в Афганистан..." -- авт.

   "Здравствуйте, дорогие мои бабулька, мама, Любаша и сынуля Артем! У меня полный порядок. Живу припеваючи, только к вам очень хочется, но не пускают пока. Рано или поздно, конечно, вырвусь. Вам, должно быть, легче, вас много, да еще и Артемка -- гвоздь "программы", тазы в ванне двигает. Все жду письмо из Приозерска после Любиного приезда, как они устроились... Пришлите мне открыток с днем рождения, а то здесь все по-немецки подписаны, а в наш военторг не завозят пока. Скоро дни рождения у бабы Кати и Земы, нужно поздравить. Как вы себя чувствуете? Со здоровьем у вас, конечно, слабо. На этом заканчиваю. Целую вас каждую по миллиону раз и Артемку тоже. Не скучайте! Ведите себя на "5" баллов.
Привет Ире. Сережа.
16.11.1985".

   "Здравствуйте, мои дорогие мамочка и бабулька! У нас позавчера В. Леонтьев выступал. Приехал в Германию петь для русских (поселенцев), т. е. по нашим гарнизонам. Мы его из соседнего гарнизона на вертолете привезли, а потом фотографировались на память. Когда фотографии напечатаем, вам вышлю. Негативы проявлены, получилось неплохо. Потом Валерий давал концерт в сопровождении ансамбля "Эхо". Исполнил песню в честь нашего Артемки, которому недавно исполнилось 9 месяцев. Пел на любые заказы, только давай. Старался целых два с половиной часа, бегал и прыгал без конца и всем очень понравился. Переоделся четыре раза, потом говорит: "Я уже охрип" -- и ушел. Вот так и живем потихонечку, просвещаемся.
   Сегодня крутили первую серию "Женщина в белом", завтра второй серией осчастливят. Главная героиня на Любу чем-то похожа, все мои друганы это заметили -- они фотографии видели. У меня все отлично. Что нового Артемка выкинул? - пишите подробно, мне интересно.
   Ребята у нас отличные, веселые. Моложе меня никого нет. Все говорят, что мне повезло: в таком возрасте в Германию попал служить! Такие блага не часто случаются. Но по мне так лучше домой побыстрее, хорошо, что этот момент уже не за горами. Ну, а пока прощаюсь с вами.
До свидания!
19.01.1986".

  "Здравствуйте, дорогие мои мамочка и бабулька! Три дня от вас не было писем, видимо, придут сегодня. А я ночью летаю, поэтому отдыхаю целый день и завтра тоже. У нас кто в отпуск собирается, планируют полеты на ночь, чтобы днем готовиться к отъезду. Обещают числа 20 отпустить. Не знаю, что из этого получится, но на этот раз вроде точно. Хотя здесь семь пятниц на неделе. У меня все хорошо, мысленно сижу в электричке на Приозерск. Рано или поздно все таки отсюда вырвусь, а до полного возвращения осталось 203 дня. Читаю сейчас Смирнова "Жду, надеюсь", "Тревожный месяц вересень". Вот и все новости.
До свидания. Ваш Серго.
12.03.86".
   "Здравствуйте, дорогие мои мамочка и бабулька! Здравствуйте, дорогие мои великожданницы! Кидаю очередной лозунг: потерпите еще немного, скоро приеду и окончательно, и в отпуск. Вернее, сначала в отпуск на 15 суток, а потом и на два месяца. Но опять же обещать что-то не хочу, потому как, если вдруг задержат оформление документов на пару дней, то будет поздно, так как границу на праздники 1 мая закроют, и, значит, приеду числа 3--4 мая или до праздника. Так что соберите последние силы -- и ваши надежды оправдаются. Я сам сижу как на иголках -- весь измотался, лучше бы вам не обещал ничего. Ну, а в общем, все у меня нормально. Сегодня ночью летал и теперь весь день балдею. Дочитываю книгу "Тупик", на очереди за мной человек пять уже. На этом заканчиваю, можете мне больше не писать. Крепко вас целую и обнимаю!
Не болейте, золотые мои! У меня все хорошо, летаю потихоньку и жду отпуска.
Ваш Серго".
20.12.1985".

  "Здравствуйте, дорогие мамочка и бабулька! Пишу вам чуть ли не каждый день, чтобы вы за меня не беспокоились. Читаю сейчас Д. Гранина "Клавдию Вилор", "Это странная жизнь". Хочу приступить в скором времени к "Картине", но мама говорила, что она сложно воспринимается. Я по-прежнему не летаю. Отдыхать буду до конца месяца. Скорее бы уж начать летать! На стене у нас счеты висят, на костяшках мы дни отсчитываем, их уже ПО получается. Приближаются дни отпуска и дни полного финиша. Я жив, здоров, кроме ностальгии, меня ничто не беспокоит. Так что за меня не волнуйтесь, позаботьтесь лучше о своем здоровье. Как вы, дорогие мои, себя
"Здравствуйте, мои дорогие мамочка и бабулька! Через четыре дня мы с вами увидимся. Отпуск мне подписали с 25 числа по 9 мая. Вчера наши гонцы приехали из Берлина, привезли визы на пересечение границы, и на днях я отправляюсь в путь. Мог бы и сейчас уже поехать, но финчасть задерживает, не успевают сделать расчет и проездные документы. Но 24 мы точно отправимся в путь. Чемодан пока не укладывал, боюсь сглазить, чтобы нас опять что-нибудь не задержало. Сижу, как на иголках, не терпится в дорогу ломануться и нажимать на звонок до умопомрачения. Вот-вот мы встретимся!
Целую вас и крепко обнимаю. Серго.
21 апреля 1986 года".

   Документ от 24 апреля 1986 года:
"Уважаемая Людмила Николаевна! С глубокой скорбью сообщаем, что Ваш сын Богданов Сергей Вадимович 21 апреля погиб смертью храбрых, выполняя задание Родины по оказанию помощи афганскому народу в защите завоеваний Апрельской революции. Лейтенант Богданов Сергей Вадимович был смелым и решительным боевым офицером. Он до конца выполнил свой патриотический, интернациональный долг перед Родиной. Светлая память о нашем боевом товарище навсегда останется в наших сердцах.
Командир войсковой части п/п 22630 "В" подполковник В. Целовальник.
Начальник политического отдела Ю. Владыкин".

   Из рассказа Людмилы Николаевны: "Мне позвонили на работу: "Людмила Николаевна, может, машину за Вами прислать, Вас просят зайти в военкомат". Я ничего не понимаю. Спрашиваю, где мой мальчик, а мне в ответ: "Сережа погиб". Меня везут домой, я плачу, спрашиваю, где это случилось, отвечают - под Джелалабадом. Вы же знаете, что он в Афганистане. В каком Афганистане?! -- военком глядит на меня, ничего не понимая:
"А что, разве мама не знала, где служил ее сын?". Первые три года жила как в тумане, в другом измерении, на одних таблетках. Когда не стало моего мальчика, жизнь для меня потеряла всякий смысл, осталась одна кровавая рана в сердце да тоска, которую не передать словами.

   Только теперь, по истечении стольких лет, до меня доходит: сына-то нет в этом городе, где я живу, где прохожу каждый день мимо его школы. На фронтоне - лишь мемориальная доска с именем моего Сереженьки. Здесь мы с ним катались на лыжах, а здесь он меня встречал с работы, а я его провожала в училище. Невыносимо! Подрастает Артем. Мне так хочется, чтобы внук во всем походил на своего отца, как в детстве, так и в юности. Я так хочу в своем внуке видеть моего мальчика, такого замечательного, самого лучшего сына на Земле! А сегодня я совершенно не защищена от горя и одиночества".

   Из письма Н. П. Башинской: "Людмила Николаевна так отошла от людей, похоронив сына, что мы не могли ей даже выразить тогда сочувствия. Утрата невыносима. Сына не вернуть, никем не заменить. Хотелось бы надеяться, что наше искреннее сопереживание могло бы стать моральной поддержкой и опорой матери в одиночестве...
Октябрь. 1996 г.".
   Генерал армии Виктор Федорович Ермаков признается: "Два с половиной года был ТАМ. А вот маме так и не рассказал об этом, все писал, будто в Термезе служу. Так и умерла она, не узнав, что сын на войне. Только воевал точно также, как ваши ребята, ни за что ни про что. А здесь тем временем сообщали в прессе о посадке в Афганистане садов дружбы и уборке урожая".*
* Из газеты "К совести", No 1, 1990 г.