Прозаик. Эссеист. Родилась в Свердловске. Окончила филологический факультет Ленинградского университета. Жила в Санкт-Петербурге. Работала библиотекарем, сотрудником музея Достоевского. С 1966 г. публиковалась в самиздате, с 1985 г. в официальной печати; две книги прозы изданы в 1990-е гг. Автор ряда научных публикаций (главным образом о творчестве Достоевского), участник нескольких международных литературных и общественно-политических конференций. Лауреат Царскосельской премии (1994).

Кто видел ворона
 

рассказ

   Ничто никуда не исчезает. Какое-нибудь примечательное свойство или промашка деда отражается в прозвище, закрепляется за сыновьями и переходит к внукам.
– У мужа Шаляпихи Ваньки голосина был как у Шаляпина. И прозвище ему было Шаляпин. И у Тольки такой же голос, как и у батьки, а мне не нравится. Как по пленке по радио его пустят – ой. Медведь вышел. Ванька, покойник, и то лучше пел.
Прозвище другой соседки – Колыма.
Некоторые считают, что это от того, что ее отец калымил. Другие говорят, что муж Дуньки Колымахи отбывал срок на Колыме.
– У нас тоже прозвище есть, – сказала старая рыбачка тета Фиса из деревни Колежма на Белом море.
– Какое?
Тета Фиса смутилась, а потом тихо сказала: "Стампа". Откуда это прозвище, данное еще ее отцу, рыбаку, который на Мурман и в Норвегу ходил, и что оно означает, она не знала.
Молодого парня из той же деревни все зовут Майский. Но это не фамилия. К нему есть и существительное, которое произносится реже. Майский сраль получил свое прозвище на память о конфузе, который произошел с ним, когда он первого мая пьяный лежал в канаве. Прозвище было свежее, с минувшей весны, как долго оно продержится, остается только гадать.
Зато прозвище одного хуторянина осталось за тем местом, где стоял его хутор.
Однажды. Объясняя дорогу в одну отдаленную деревню, мне сказали: "Иди прямо, мимо Сатаны..."
Потом тетя Нина мне объяснила:
– Хутор Сатаны был на горы, как в Матренино идешь, – теперь там нету домов, бугорки только, яблони засохшие стоят. Там жил Андрей Сатана. Надя с его дочкой дружила. Сатана такой, его и прозвали Сатана, сатанится без толку, беспокойный.
Если уж характер владельца навсегда отражается в названии его пригорка, то что уж говорить об уважении к сказанному слову.
Слово здесь не видоизменяется в пересказе, не передается другими, "своими", словами.
– Что она сказала?
– Ну я точно не помню, что-то вроде того, примерно вот так!
– Нет, ты точно скажи, что она сказала!
Произнесенное слово здесь запоминают раз и навсегда.
Если когда-то барские собачки из соседнего имения кое-что прихватили у незадачливых соседей, то до сих пор говорится:
– Ты теперь дверь плотнее прикрывай. У нас теперь мясо в сенях лежит. А то зворыкинские собаки лягу утащили!
Не знаю, как там с грешками этих собачек, но самоотверженного зворыкинского Медора, с умной головой и честными глазами, разорвали волки прямо на глазах потрясенного четырнадцатилетнего хозяина, будущего непримиримого врага волков и лучшего их знатока.
Ничто никуда не девается, и волчьи столицы находятся на прежних местах, и так же подступы к ним покрываются колкой, мерзлой грязью.
Исследователи кочевой степи утверждают, что, как в памяти народа ничего не исчезает, ничто никуда не девается и в вечной сухой пустынной степи, в которой какая-нибудь брошенная полированная ветром и песком баранья кость становится детской игрушкой.
А далекая мощная музыка, марш для осеннего похода лягушек, как глубоко пронизывала она влажную живую тьму. Откуда она была, энергия стойкости и сопротивления? Из бардаевского дома! Из того самого, принадлежащего семье бабы Нюши, незаконно отнятого, впоследствии депортированного в Астафьево и превращенного в клуб.