Заслуженный артист РСФСР. Актёр Александринского театра, режиссёр. Учился на курсе А.И. Долинова в Школе драматического искусства (бывшее Театральное училище) при Школе русской драмы.
   В АТ «актер без амплуа» Ярмагаев играл выходные, эпизодические и небольшие роли: 1-й выездной лакей графини («Плоды просвещения»), казак («Декабрист»), камердинер («Заколдованный принц»), Феликс («Соломенная шляпка»), 4-й понтер («Маскарад»), Сакердон, клубный лакей («Последняя жертва»), молодец из Хрюкова («Шутники»), 2-й пожилой̆ гость («Роман»), прохожий («Фауст и город»), ратник («Царь Федор Иоаннович»), маляр («Волки и овцы»), слуга Фамусова («Горе от ума»), Дружко («Власть тьмы»), граф де Дре («Монарх») и др.
   С 1940 года работает на ленинградском радио. Во время ВОВ, на протяжении всей БЛОКАДЫ по 4–5 раз в день выходил к микрофону, он выступал в передачах "Радиохроника", "Красноармейская газета". Его называли - «голос Блокадного Ленинграда». С 1959 на ленинградском радио возродился радиотеатр. Он работает радиорежиссером и занимается постановкой радиоспектаклей.
   С 1968 — художественный руководитель Ленинградского радио.

Рубашкин, Александр Ильич

Питерская байка от 08.05.2002

   Когда началась Великая Отечественная война, Владимир Серафимович Ярмагаев был артистом Ленинградского радио. Как и все оставшиеся в Ленинграде артисты, он вошел в одну из концертных бригад, а после организации Блокадного театра, играл в его труппе. В спектакле «Русские люди» Ярмагаев исполнял роль эсэсовца Розенберга. Однажды, из-за обстрела и отсутствия света спектакль закончился позже обычного.
   В тот день Ярмагаев должен был еще выступать по радио. До выступления оставались считанные минуты, и опоздать было невозможно. В полной эсэсовской форме артист бросился к выходу, на ходу стирая грим. В дверях его нагнал вахтер, накинул на него пальто и крикнул: «Фуражку, фуражку-то хоть снимите!». Ярмагаев сунул фуражку под пальто, выскочил на улицу, и только там осознал опасность передвижения по осажденному городу в немецкой форме.
   По Малой Садовой истощенный артист бежал так, как не бегал и в мирное время. У самого Дома радио, когда Ярмагаев уже начал успокаиваться, его вдруг кто-то схватил сзади за руки. Эсэсовская фуражка покатилась по земле…
 - Ведите меня в охрану Дома радио, - прохрипел артист.
 - Нет уж, голубчик, подальше пойдешь! – свирепо пробасил схвативший.
   Но к счастью для артиста, бдительным прохожим оказался знакомый милиционер, который шел в Дом радио на дежурство. Он узнал Ярмагаева и быстро привел его в помещение охраны – на улице уже начала собираться толпа, и раздавались голоса, что надо задержать обоих.
   В Доме радио падающему с ног артисту дали стакан воды, чистый платок и полкусочка сахару, что было куда более эффективным сердечным средством, чем лекарства.
К микрофону Ярмагаев успел и нахлобучку от начальства перенес стоически – передача прошла нормально.

Голос Ленинграда:
Ленинградское радио в дни блокады. Чтение с продолжением

...У режиссера Ленинградского радио В. С. Ярмагаева до самой его кончины (1973) сохранялся томик пушкинской прозы с закладками, которые были вложены в книгу в 1942 году. По этой книге читал тогда в течение нескольких передач В. Ярмагаев «Капитанскую дочку». Он был одновременно артистом-исполнителем и режиссером. О перепечатке большого текста не могло быть и речи (машинистки обессилели), а укладываться приходилось в определенное время. Ярмагаев перечитывал страницу за страницей, поглядывая на часы, тут же на полях отмечал конец передачи. Он готовил очередной цикл «Чтения с продолжением», которые рождены были обстоятельствами блокадной зимы. Организатором этих передач был один из инициаторов создания Радиохроники — редактор Валерий Гурвич.
  И в мирное время лучшие артисты читали по радио Пушкина, Толстого, Гоголя. Но таких продолжающихся передач не было. Брали обычно какой-нибудь рассказ или отрывок. Артист стремился в одной передаче продемонстрировать свое мастерство, свою трактовку классического произведения.
   Теперь же артисты читали людям, которые в большинстве случаев сами читать не могли. Они ослабели, жили без тепла и света, и вот по праву друга приходили люди искусства и как бы вместе перелистывали страницы прекрасных книг. Ярмагаев готовил очередную передачу цикла и в то же время ежедневно по четыре-пять раз подходил к микрофону. Приходилось читать и сводку, и письма бойцов, и стихи.
   Не услышать Владимира Серафимовича было тогда нельзя. Сегодня он начинал новый цикл, завтра или послезавтра слушатели писали письма-отклики, пусть не сразу, но доходившие все-таки до Радиокомитета. Письма позволяли лучше оценить выбор литературного материала, его восприятие в блокадном городе. Вот В. Ярмагаев начал чтение «Овода».
   От товарищей по работе, через близких и друзей он знал — его слушают, ждут очередной встречи с артистом. Уже после войны на глаза Ярмагаеву попались напечатанные в одном из сборников воспоминания: «Перечитываю «Овода», книга, поднимающая дух. Недаром прошлую зиму читал ее по радио Ярмагаев. Я стояла, прижавшись к печке, и слушала затаив дыхание. Теперь этот артист навсегда мне дорог».
   В то самое время, как ленинградка А. Наумова-Маккавеева делала эту запись в дневнике, В. Ярмагаев снова вернулся к «Оводу», теперь уже в качестве режиссера радиопостановки. В 1943 году в Ленинграде стало больше артистов, и лучшие из них исполняли роли в этом спектакле.
   Для Ярмагаева блокада стала не только временем воспоминаний. Некоторые из передач той поры имели свое продолжение в начале семидесятых годов. Чаще всего артист думал о работе над романом А. Серафимовича «Железный поток». Здесь он опять выступил и как режиссер и как исполнитель.
   «Конечно, это была советская классика, — говорил В. Ярмагаев. — Но мне казалось, что читая о Кожухе, о его силе и вере, о знаменитом походе, я прямо обращаюсь к слушателям, которые узнали «железные ночи Ленинграда», перенесли ни с чем не сравнимые испытания. Я и прочесть это старался именно так».
   В. Ярмагаев хотел непременно записать исполнение «Железного потока», чтобы через годы мы уловили ту интонацию и то настроение. Записи делать было тогда нелегко. На многих микрофонных карточках тех лет написано: «Запись на воск».
   Когда Владимир Серафимович говорил об этой форме звукозаписи, он безнадежно махнул рукой. «Нынешние молодые радиожурналисты уже и не представляют себе уровень записывающей аппаратуры. Не магнитофонная лента, а восковая пластина. Читаешь рассказ на 15 минут, ошибся на 14-й и начинай все сначала». Записи на воск после нескольких повторов выходили из строя, лишь после войны, уже с появлением магнитофонов, «Железный поток» в исполнении артиста В. Ярмагаева был записан среди лучших в золотой фонд. Зимой 1973 года эта передача снова звучала в эфире.
   В. Ярмагаев гордился работой на радио в блокадном городе. Когда после окончания войны пришлось выбирать между театром и радио, он остался на радио, а его друг артист А. И. Янкевский ушел в театр.
   В дни блокады они трудились рядом, буквально чувствуя локоть друг друга. Внешний вид голодных людей бывал порой обманчив. Иногда казалось, что человек выглядит не хуже других, а он уже был обречен.
   А. Янкевский же был очень плох. Вот почему, когда он однажды пошел читать очередную передачу, режиссер И. Зонне тихо сказал В. Ярмагаеву: «Пойдешь вместе с Сашей. Садись рядом. Если с ним что случится — продолжишь». В. Ярмагаев очень волновался, находясь в этой необычной роли чтеца-дублера. К общей радости А, Янкевский дочитал до конца очередную передачу из цикла «Чтения с продолжением»...