СИМЕОНОВ Константин Арсеньевич

(  20 июня 1910 - 3 января 1987 )

  Дирижёр, Народный артист СССР (1962). С 1961 по 1967 и в 197 по 1976 года, был главным дирижёром Киевского театра оперы и балета, а с 1967 по 1975 ― театра имени Кирова в Ленинграде.

       1. Детский годы. Семья и семейные связи.
       Симеонов Константин Арсеньевич родился 20 июня 1910 года в деревне Кознаково Тверской губернии на берегу Волги.
       По материнской линии сохранились сведения о предках Константина Арсеньевича со времени крепостного права. Все они родом из деревенской волжской земли. Дед Константина Арсеньевича Устин Горбунов почти двадцать пять лет служил солдатом. Бабушка Анна Горбунова прожила 106 лет. Как вдове солдата, власть выдавала ей три рубля в месяц на прокормление. При крепостном праве она жила у помещицы и славилась тем, что ткала тонкое полотно. Свое мастерство она передала дочери Прасковье (матери дирижера), которая тоже была ткачихой, но уже в Петербурге, и далее сестре Константина Арсеньевича Зинаиде Арсеньевне, которая тоже была ткачихой, но уже в Ленинграде. Бабушка была верующим человеком и посещала монастыри, которых на волжской земле много. Мальчиком Константин Арсеньевич часто посещал их с бабушкой. Он воспринял не только христианский дух и церковную атмосферу, но и знание церковной службы. Мать Константина Арсеньевича Прасковья Устиновна тоже родилась на берегу Волги.
       Летом 1957 года, уже будучи известным дирижером, живя в горячо любимом Киеве на берегах обожаемого им Днепра, Константин Арсеньевич проводил лето в родной деревне на Волге и писал дочери-студентке в Киев письмо, наполненное восклицательными знаками. Наташечка! Душечка! Если у тебя закончилась практика, я тебе рекомендую на пару недель приехать ко мне в деревню. Здесь скучновато, но зато Волга и леса дадут тебе настоящий отдых. Заодно чуть приблизишься к жизни, вдохнешь то, что не дадут тебе любые университеты. А ну-ка, нырни! Жалеть не будешь! От Калинина (так в те времена назывался город Тверь) поедешь на Старицу до Иваниши (это деревня бабушки), а там вплавь через Волгу. 
       «Отец прекрасно плавал. Детство, проведенное на Волге, приучило его к большому течению, с которым он великолепно справлялся и когда плавал, и когда греб на лодке, и когда удил рыбу», – вспоминает дочь дирижера Наталья Симеонова. Бурлаками на Волге по-видимому никто не был, хотя, как знать, предки были очень здоровые и долгожители. Но отец часто говорил о себе, как о бурлаке, вероятно, метафорически, ведь этот образ известен в русской культуре не только из-за тяжелого подневольного труда, но и как символ могучего русского народа. Нравился ему этот образ.
       Происхождение фамилии Симеонов своеобразное. Во время крещения Константина Арсеньевича православный священник сказал отцу дирижера Арсению Семеновичу Семенову: “Нет у православных такого имени Семен, есть Симеон”. На этом основании он записал в метрике фамилию мальчика – Константин Симеонов. Таким образом, у Константина Симеонова нет предков под такой фамилией, а только потомки».

       2. Начало музыкального пути.
       Когда дети подросли, отец дирижера, отправил двоих своих сыновей в Придворную Певческую Капеллу в Петербург. Так восьмилетним мальчиком Константин Симеонов оказался в музыкальном учреждении, которое после революции получило название Петроградской народной хоровой академии (б. Придворная Певческая Капелла, ныне Государственная академическая капелла Санкт-Петербурга имени М. И. Глинки). Начался  новый этап жизни Константина Симеонова, коренного волжанина, но уже на берегах Невы, второй великой реки в его жизни.

       До 18 лет (1918-1928 годы) Константин Симеонов был на содержании и воспитании Капеллы. Подростком он изучил основы гармонии и оркестровки, освоил фортепиано и гобой, учился игре на скрипке, занимался композицией, изучал мировую хоровую литературу, получил специальность хормейстера. Не хватало еды, одежды, но художественный уровень занятий и выступлений был высочайшим.
       Однако Костя не был прилежным подростком. На репетиции он мог бахнуть по голове впереди стоящего капеллана с вопросом: Где поем? «Мальчишкой он был драчлив, – утверждает дочь дирижера. – Однажды его даже припугнули, пиши отцу, пусть тебя забирает. Мальчишка ответил – Пишите сами, я подпишу. Горячий характер и такая форма реплик были у него с молодости». В своей автобиографии К. Симеонов подчеркивал, что его трудовая деятельность началась в восьмилетнем возрасте.
       В те годы во главе Капеллы стоял блестящий музыкант и организатор Михаил Георгиевич Климов (1881-1937), признанный музыкальный лидер артистической жизни Петрограда-Ленинграда. Несмотря на революционные бури, ему удалось сохранить Капеллу и традиционный репертуар.
       Климов обратил внимание на юного воспитанника, наделенного феноменальным слухом, ярким темпераментом и прекрасной памятью. Он оставил юношу в Капелле после ее окончания и назначил своим помощником. В 1928 году К. Симеонов стал дирижером Капеллы и четыре года работал как хоровой дирижер. Стоит ли удивляться тому, что впоследствии хоры в оперных и концертных постановках Константина Симеонова восхищали не только слушателей, но и профессионалов, что мало кто из хормейстеров мог сравниться с ним в этом мастерстве.

      В 1930 году Константин Симеонов впервые увидел за пультом Александра Гаука, который был Главным дирижером симфонического оркестра Ленинградской филармонии. Одновременно А. В. Гаук был профессором консерватории и вошел в историю, как воспитатель замечательной плеяды дирижеров, создатель советской дирижерской школы. Этот класс уже закончили Евгений Мравинский, занявший пульт симфонического оркестра Ленинградской филармонии, Александр Мелик-Пашаев, ставший потом за пульт Большого театра. Класс Гаука закончил Илья Мусин, принявший эстафету Гаука в Ленинградской консерватории, продолживший подготовку знаменитых отечественных дирижеров, среди которых Константин Симеонов, Юрий Темирканов и Валерий Гергиев, все ставшие главными дирижерами Мариинского театра.
       Однажды профессор Гаук дал студенту Симеонову для подготовки Фантазию Чайковского «Франческа да Римини», которую сам часто исполнял в филармонии. Относительно финала у студента возник горячий спор с профессором. Все ученики Гаука стали свидетелями, так как всегда присутствовали на занятиях своих товарищей. Профессор отстаивал традиционное замедление в последних тактах, а студент Симеонов настойчиво доказывал необходимость сохранить до конца темп vivace. На ближайшем концерте в филармонии, когда исполнялась «Франческа», присутствовал весь класс. Последние страницы партитуры «Франчески» Гаук провел так, как предлагал Симеонов. Самого Гаука увлекли темпы и динамика, предложенные талантливым студентом.
       С третьего курса каждый студент дирижерского факультета Ленинградской консерватории начинал работать в Оперной студии консерватории, приобретая навыки оперного дирижирования. Именно в эти годы Симеонову повезло учиться у выдающегося оперного режиссера профессора консерватории Ивана Васильевича Ершова (1867—1943), реформатора русской оперной сцены. Именно этот корифей проводил занятия по сценическому мастерству. 

       В Оперной студии К. Симеонов не только проходил дирижерскую практику, как студент, но с 1933 года работал там дирижером. «Мои родители познакомились в Оперной студии консерватории, когда мама пела Ольгу, а Собинов, приглашенный из Мариинского театра, пел Ленского. В те годы они увлекались «Пиковой дамой» в постановке Ивана Васильевича Ершова, где мама, тогда аспирантка вокального факультета, пела Графиню. Отец наблюдал работу Ершова над оперой и до самозабвения увлекся партитурой бессмертного творения Чайковского. Тогда же он узнал эпиграф Пушкина: «Пиковая дама – знак тайной недоброжелательности». С тех пор «Пиковая» вошла в его жизнь».
       Константин Симеонов с отличием закончил консерваторию в 1936 году уже в классе Ильи Александровича Мусина (так как Александр Гаук переехал в Москву). На выпускном концерте молодой дирижер исполнял увертюру Вагнера к «Летучему голландцу» и аккомпанировал в фортепианном концерте Брамса. Мусин вспоминает, что во время исполнения у дирижера даже выпали часы на цепочке. Эти часы, элегантные костюмы с жилеткой на сохранившихся фотографиях Константина Арсеньевича той поры дополняют облик молодого одаренного музыканта с прекрасной внешностью и блестящим образованием.

       После окончания консерватории Константин Симеонов оказался в Карелии, куда получил распределение, и стал работать дирижером Республиканского Карельского симфонического оркестра в Петрозаводске (1936-1937гг.). А в январе 1938 года принял приглашение своего учителя Ильи Александровича Мусина, который возглавил симфонический оркестр Минской филармонии. Константин Симеонов с семьей переехал в Минск и стал работать вторым дирижером.
       В Минске обнаружилась еще одна черта Константина Симеонова – способность организовать оркестр с нуля и довести уровень исполнения до возможного совершенства. Симеонов никогда не работал, как говорится, спустя рукава, а всегда напряженно, со всей полнотой отдачи. В июне 1941 года он писал жене, находившейся на конкурсе вокалистов в Москве: Жаль, что не воспользовался отпуском и не отдохнул, сейчас чувствую себя уставшим.
       А 22 июня  1941 года началась война.

       3. Годы войны
       В первый же день войны в Минске объявили мобилизацию. Музыканты филармонии получили бронь. К. Симеонов проводил напряженные репетиции, организовывал концертные бригады для призывных пунктов. На третий день войны бомбежка Минска была такой силы, что весь город загорелся. Жители Минска превратились в беженцев. Все двигались на восток. Среди них был дирижер с двумя детьми, младшей дочери было два года, старшей 15 лет. Одна из машин немного подвезла детей, оставив мужчину на дороге. На этой военной дороге отец потерял детей (только после войны Константину Арсеньевичу стало известно, что дети чудом добрались до Москвы и нашли свою мать).
       Как повел себя в этой ситуации Константин Симеонов? Он пошел на первый же призывной пункт. А за плечами – ни дня военной подготовки.
       Из рукописи Константина Симеонова: Война – это проверка долга  – гражданственности, обязанности перед своей страной.
       Из писем жене в Москву в июле 1941 года. Жаль, что ни в какой технике я ничего не понимаю и остаюсь в этот период профаном – даже в винтовке, которую мне пришлось несколько дней носить на плече (к моему стыду, в окопе мой сосед из кадровых зарядил ее). Но я не отчаиваюсь, думаю, что из меня в такой обстановке росо а росо выйдет боевой человек. Из «лабуха» должен получиться боец.
       Однако, вскоре Симеонов был контужен и попал в окружение и плен. Потом был нацистский концлагерь для военнопленных Ламсдорф-318-Ф. Советские солдаты были обречены на голодную смерть, подлежали уничтожению. В лагере была завшивленность, сыпной тиф, вспыхнул туберкулез. Каждый день из бараков выносили по 80-100 трупов. После зимы 1942 года из 22 тысяч узников лагеря остались две. Как мог выжить Симеонов? Объяснение можно видеть в его непобедимой генетике. Но здоровье было навсегда подорвано.
       Есть обширная литература о психологии узника. Все авторы сходятся на том, что в экстремальных условиях унижения выживает только тот, у кого сохраняется сила духа. Биография Симеонова дает яркий материал для этой темы. Невероятная сила духа обнаружилась и закалилась у него во время войны. Именно это спасло Симеонова и многих других. Академик Георгий Герасимович Автандилов впервые увидел Костю Симеонова в лагере, когда тот рассказывал узникам содержание оперы «Иван Сусанин». Опорой для Симеонова оказалась музыка, которая в нем постоянно звучала. Этой опорой он делился с соотечественниками. Создается впечатление, что Судьба вела его в эти страшные годы и даже в каком-то смысле возложила на него миссию.
       Узникам было дано разрешение петь песни и даже «выступать» друг перед другом. Симеонов организовал «певцов» и назвал эту группу Капеллой. Репертуар - русские песни. Щемящую «Лучинушку» («Догорю ль с тобой и я»), исполняли всегда как пароль. «То не ветер ветку клонит», «Вася-Василек», «Смуглянка», «На рыбалке у реки». Были песни старой русской армии. Пользуясь незнанием немцами русского языка и «попустительством» некоторых переводчиков (один из них оказался членом антифашистского сопротивления), певцы исполняли «Ермака», «Стеньку Разина», «Волга-Волга», «Катюшу», и даже песни «Широка страна моя родная» и «Священную войну».
       В лагере была подпольная антифашистская организация. И группу Симеонова использовали, во-первых, для передачи информации об успехах на фронте, но главное, использовали хор для упрятывания некоторых заключенных. Симеонов спасал людей искусства. Он безошибочно их определял и привлекал. Некоторые из них выжили и сохранили воспоминания. Так режиссер Михаил Лотарев вспоминает: «Офицер и еврей, я не мог ждать пощады. Каждый прожитый день мог оказаться последним. В концлагере Ламсдорф моим спасителем оказался Костя Симеонов. Он как-то прошел мимо и тихо сказал: "Ты человек искусства. Помогу."
       Вскоре произошло разоблачение ансамбля, и музыкантов постигла трагическая судьба. Певцов отправили на каторжные работы в каменоломни. Среди них был Симеонов.
       В концлагере Симеонов был до февраля 1945 года, когда лагерь был эвакуирован и стал возможным побег. Симеонов пробивался к линии фронта, но был пойман, повторно попал в концлагерь в Австрийских Альпах, опять заболел сыпным тифом, но вскоре лагерь был освобожден советскими войсками. Его полуживого нашли среди трупов. Его ели вши и черви, но он снова выжил.

       3. Возвращение в искусство.
       В  конце 1945 года после демобилизации Симеонов вернулся на Родину. В Минске ему отказали в паспорте и работе, так как он имел клеймо военнопленного. Ему, как и многим другим в его положении, была уготована участь гражданского смертника.
       В апреле 1946 года Константин Симеонов нашел свою семью, которая после эвакуации оказалась в Киеве. Его жена Елена Донатовна Симеонова стала солисткой Киевского оперного театра, дочери выступали в оперных спектаклях в составе детского миманса.
       Для Симеонова начались унизительные проверки в НКВД. Он страдал, испытывал приступы отчаяния, плохо справлялся с глубокой психологической травмой и неверием в свои силы. Анна Львовна, дочь концертмейстера оперного театра Льва Григорьевича Розенфельда, рассказывала, что Симеонов после возвращения с фронта несколько дней не отходил от фортепиано в их квартире – все время играл, истосковавшись по музыке. Предстояла физическая, моральная и социальная реабилитация Константина Арсеньевича.
       Первое появление никому неизвестного молодого музыканта в оперном театре описано во многих воспоминаниях. По просьбе жены К. Симеонова, Николай Васильевич Смолич, тогда главный режиссер театра, предложил ему спонтанно встать за пульт во время репетиции «Пиковой дамы» и продирижировать финальную сцену, которую в тот момент репетировали. Этот эпизод навсегда остался в памяти очевидцев. Сначала перед режиссером предстал исхудавший измученный человек, с впавшими глазами и щеками, с лицом землистого цвета, медленно и печально отвечавший на вопросы, и его жена, которая упрашивала о прослушивании. Когда ее уговоры возымели действие, Симеонов встал за пульт и устремил взор вверх. Вспоминает Виктор Борищенко, солист театра: «Изможденный солдатик разительно преобразился. Внутренний творческий огонь хлынул из него с вулканической силой. Исполнители сразу поняли, кто встал за пульт. Вся сцена прозвучала блестяще. Оркестр и артисты на сцене восторженно аплодировали». А Смолич сказал, обняв дирижера: «С этой минуты Вы работаете в нашем театре». Много лет спустя профессор И. А. Волошин, бывший в те годы руководителем идеологического отдела ЦК КПУ, рассказывал, что авторитетный и опытный режиссер Смолич хлопотал о Симеонове в вышестоящих инстанциях. Однажды он наотрез заявил – либо Симеонов становится за пульт, либо он, Смолич, покидает Киев.
       Начался новый этап жизни Константина Симеонова на берегах Днепра, третьей великой реки в его жизни. Тут он вернулся в большое искусство.
       В 1947 году Николай Смолич все же покинул Украину и переехал в Ленинград. Современники пишут, что поводом послужили интриги некоторых украинских писателей, одержимых русофобией. Через год К. Симеонов тоже оставил работу в Киевском оперном театре, но причина была другой – он увлекся деятельностью симфонического дирижера.

      
       4. Всесоюзный смотр дирижеров. Государственный симфонический оркестр Украины. Симфонический оркестр Украинского радио и телевидения.
       Летом 1946 года Константин Арсеньевич стал победителем первого послевоенного всесоюзного смотра дирижеров. Восхищенный Дмитрий Шостакович вручил молодому Константину Симеонову первую премию. С того времени началась дружба Симеонова и Шостаковича, длившаяся всю жизнь. 

       В 1949 году Константин Симеонов стал дирижером Государственного симфонического оркестра УССР, с которым связаны восемь лет жизни и творческого общения с другим выдающимся дирижером - Натаном Рахлиным. Воспитанник Ленинградской Певческой Капеллы и Ленинградской консерватории, К. Симеонов принес в Украину русскую дирижерскую школу с ее эпичностью, драматизмом, масштабностью музыкального мышления.
В послевоенные годы главная задача состояла в восстановлении хозяйственной и культурной жизни Украины, восполнении потерь в искусстве. В истории украинской музыки этот период был плодотворным и продуктивным. Симеонов регулярно давал концерты с периферийными оркестрами. Многие впервые услышали Константина Симеонова на Донбассе, в Одессе, во Львове, в Харькове. На этих концертах воспиталось целое поколение отечественной интеллигенции.
       Концертная жизнь Киева 40-х–50-х годов была необычайно яркой, наполненной знаменательными художественными событиями. Публика, постоянно посещавшая Колонный зал филармонии, получала прекрасное музыкальное воспитание. К. Симеонов аккомпанировал Святославу Рихтеру, Генриху и Станиславу Нейгаузам, Давиду и Игорю Ойстрахам, Мстиславу Ростроповичу, Леониду Когану, Льву Оборину, американскому скрипачу Исааку Стерну. 
       В 1957-1961гг. Константин Симеонов возглавлял симфонический оркестр Украинского радио и телевидения. Главной целью этого оркестра было распространение в эфире лучших образцов исполнительского искусства. Но задача затруднялась из-за плохого качества оркестра, который необходимо было фактически заново создавать.
К. Симеонов принял этот коллектив неукомплектованным, среди музыкантов были инвалиды войны, выходцы из армейских духовых оркестров, люди способные, но без должного образования и профессиональной подготовки. Инструментарий был разношерстный, разного строя, приходилось отвоевывать каждый чистый аккорд. Симеонов затратил много сил и времени, но превратил этот коллектив в единый слаженный организм, каким должен быть симфонический оркестр.
       Константин Симеонов записал в золотой фонд украинского радио произведения западной, русской, советской классики, лучшие образцы украинского симфонизма.

       5. К. Симеонов – главный дирижер и художественный руководитель Киевского театра оперы и балета имени Т. Г. Шевченко
       В 1961 году Константин Симеонов был пригашен в Киевский театр оперы и балета имени Тараса Шевченко (теперь Национальная опера Украины) на должность главного дирижера и художественного руководителя. Всей своей биографией Константин Арсеньевич был подготовлен к этой деятельности. И он стал выдающимся мастером оперного жанра.
       Это был новый исторический момент в развитии страны. «Оттепель». На время ликвидирован «железный занавес», появились возможности расширения международных и культурных контактов, большая гуманитарная свобода. Прекратили свое существование концепции «антинародного формализма» и «буржуазного национализма». Это был период творческого подъема интеллигенции. Знаменитые 60-е годы и создавшее им славу молодое поколение творцов-шестидесятников.
       К этому времени Константин Симеонов был уже признанным мастером. Он имел большой опыт работы с симфоническими оркестрами разной профессиональной подготовки. Он уже исполнил весь классический симфонический репертуар, произведения любого масштаба, любой степени сложности, любой философской нагрузки. В Киевском оперном театре это был период возросших административных возможностей, связанных с руководством театра Виктором Петровичем Гонтарем, зятем руководителя страны (Н. С. Хрущова). Постановочный коллектив был интересный и мощный – Константин Симеонов, хормейстеры Владимир Колесник и Лев Венедиктов, режиссер Ирина Молостова, художник Федор Нирод.
       В этот период у К. Симеонова появилась большая свобода творчества и большая поддержка в выборе репертуара и назначении исполнителей. Он был в полном смысле главный – по превосходству своего таланта, опыта, масштабу своего дарования, творческого потенциала, способности вовлечь исполнителей в творческий процесс.
       К. Симеонов управлял театром не по должности главного дирижера. Он имел над коллективом творческую и эмоциональную власть.
       «Мазепа» П. Чайковского, «Хованщина» М. Мусоргского, «Катерина Измайлова» Д. Шостаковича - «звездное трио Симеонова». Эти спектакли принесли славу Киевскому оперному театру и стали вершиной мастерства дирижера-интерпретатора.
       Первым фундаментальным поиском Симеонова в области исполнительской редакции классических произведений русского оперного репертуара стала опера «Мазепа» Чайковского. Симеонов умел слышать классические произведения по-новому. Он руководил работой режиссера, учил именно в музыке искать сценическое решение. Ирина Молостова говорила, что именно у К. Симеонова она на практике обучилась мастерству оперного режиссера, научилась понимать музыкальные образы и состоялась, как оперный режиссер. По его подсказам она училась слышать, что скрыто в музыке, и воплощать это в сценические образы.
В это время началась система зарубежных гастролей оперной труппы Киевского театра. К. Симеонов показал в Югославии свою исполнительскую редакцию «Мазепы». Западная пресса назвала его «дирижером-драматургом». «С режиссерским мышлением», - добавляла И. Молостова.
       «Все можно сказать посредством классики. Она обязательно раздражает кого-то в разные времена. И каждое время слышит ее по-своему. Ну что такое «Хованщина»? Что значит совет у Голицына? Это же заговор князей. Сейчас князей нет. Но заговоры – они же существуют».
       Ради выравнивания драматургии спектакля К. Симеонов совершил трудную и рискованную работу - сделал купюры и ввел в спектакль эпизоды из автографов Мусоргского. Спектакль имел огромный успех у публики и шумную дискуссию в связи с купюрами, некоторые из которых нарушали устоявшиеся оперные каноны.
После «Мазепы» и «Хованщины» К. Симеонов дополнил список шедевров «Катериной Измайловой» Д.Шостаковича. «Она прозвучала в музыкальном мире ярче, чем все оперы того времени в Кировском и Большом театрах» (Валерий Гергиев). «Эта опера – звездный час Симеонова, да пожалуй, и всего коллектива» (Ирина Молостова).
       Д. Шостакович приезжал на репетиции на всех этапах подготовки спектакля. Из воспоминаний жены композитора Ирины Шостакович: «С первого же прослушивания стало ясно, что главной фигурой в постановке был дирижер, а главным действующим лицом – оркестр. От дирижера шел основной тонус спектакля, подчиненного решению прежде всего музыкальных задач».
       В сезоне 1964/65 года состоялась гастроль К. Симеонова с Большим театром СССР в Ла Скала в Милане. Он вез «Пиковую даму» П. Чайковского. Там он имел ошеломляющий успех и в зарубежной прессе получил титул «русского Караяна».
       А в 1966 году «оттепель» пошла на убыль. В начальственных сферах готовилось устранение К. Симеонова как слишком яркой и самостоятельной фигуры, человека, не склонного к компромиссам.
       После постановки «Катерины» Симеонов решил осуществить свою давнюю постановочную мечту – «Отелло» Дж. Верди. Для главной партии у него уже был драматический тенор Василий Третьяк. Но неожиданно партийное руководство приняло решение, что постановщиком «Отелло» будет другой дирижер – Стефан Турчак – тогда молодой, талантливый и вполне осознававший и ценивший масштаб такой личности, как Константин Симеонов.
       Это был повод. Уход Симеонова из театра напоминал бегство.
       На короткое время (1975-1976) К. Симеонов возвратился в Киев для возобновления «Катерины Измайловой». Как «триумфальная», вошла эта постановка в музыкальную литературу и получила Государственную премию Украины имени Тараса Шевченко. Но душой Симеонов был уже в другом месте.

       6. Главный дирижер Мариинского оперного театра. Последние годы жизни.
       В 1967 году, приняв приглашение стать главным дирижером и художественным руководителем Кировского театр оперы и балета (теперь Мариинского), Константин Симеонов стал самой знаменитой фигурой в музыкальной жизни Ленинграда. В воспоминаниях Валерия Гергиева, тогда студента консерватории мы читаем: «Молодые дирижеры, и я в том числе, восхищались этим художником и не скрывали своего восторга. Нам нравилось, что он ни на кого не был похож».
       Первым спектаклем К. Симеонова на этой сцене снова стала «Пиковая дама» П. Чайковского. Хотя это было возобновление спектакля и сценическое решение было прежним, спектакль К. Симеонова был воспринят критикой и публикой как премьера, как шедевр. И опять музыкальная критика восторженно писала о его работе. Процитируем прессу. «Нет, не устарела музыка П. Чайковского и не привыкли мы к ней. Мы убедились в этом, когда слушали «Пиковую даму» – один из самых старых спектаклей, чудесно возрожденный новым музыкальным руководителем и дирижером народным артистом СССР К. Симеоновым.» (Левашева Г. Возращенная музыка // Ленинградская правда, 1967, 12 апреля)
       В Кировском театре Симеонов с огромным успехом дирижировал «Лоэнгрина» Р. Вагнера и «Мазепу» П. Чайковского. Симеоновские интерпретации покоряли слушателей. И снова аплодисменты и лавры успеха доставались, прежде всего, К. Симеонову, стоящему за пультом. И снова К. Симеонов создавал новых оперных звезд. Евгений Нестеренко вспоминает: «Он умел работать даже с теми певцами, которые славились своей способностью разваливать любой ансамбль, любую сцену, которые забывали слова. У Симеонова они пели без ошибок. Он понимал, в чем причина ошибки или страха певца, и умел подстраховать исполнителя: всегда дать вступление, определить темп, ритм, - и такие певцы в его спектаклях словно переступали через порог своих возможностей.»
       В 1977 году Константин Арсеньевич внезапно прекратил дирижерскую деятельность, добровольно оставив пост главного дирижера Мариинского оперного театра. Снова появились причины, затруднявшие его работу. На посту художественного руководителя театра ему было отказано в первенстве. Появились явления, искусственно разрушавшие его харизму. Он интуитивно чувствовал надвигающиеся разрушительные процессы, которые он не сможет преодолеть. Высокие достижения искусства перестали быть востребованными. Наступало прагматичное время, впоследствии получившее название «брежневского застоя».
       Десять последних лет жизни Константин Арсеньевич был вне творческой работы. Это были годы молчания после вынужденного ухода из искусства. Для артиста это называется творческой смертью, которая наступает раньше физической. Ее испытали многие художники. Мучительными были эти годы безмолвия и для Симеонова. Можно представить, сколько неосуществленных замыслов сгорело в глубине его души.
       Он стал писать воспоминания, подводил итоги. Свои горькие мысли он изредка выплескивал в письмах к своим далеким соратникам по «театральным битвам». Процитируем эти краткие исповеди.
       Что касается моего состояния, то, к сожалению, не могу похвастаться, силы уходят, нет желания сопротивляться, о борьбе не может быть и речи.
       В Киеве неоднократно мне давали понять, что я там чужак, а в Ленинграде до последних дней считали, что я киевлянин.
       Отсутствие требовательности в настоящее время стало причиной тех прискорбных явлений, которые мы все чаще и чаще наблюдаем в наших театрах. Всюду какой-то распад. Ради чего надо работать – того нет.
       Если бы не нынешняя девальвация в чувствах и порядочности, в поступках окружающих людей, можно было бы светить еще, но сами знаете: не то время и не те нравы. Чем делать так, лучше ничего не делать.
       Внешне он жил без тревог, без обязанностей и без всяких долгов. Не хотел  вступать в неравную борьбу.
       Бывает иногда скучновато. Вообще-то кругом серость и бездарная суета, тонус ниже нуля, а вернее все вничью. Ничья в наше время – уже победа.
       В эти годы Константин Арсеньевич почти никогда не ходил в свой театр, хотя при его появлении в зрительном зале публика и оркестр стоя приветствовали его.
       Умер Константин Симеонов 3 января 1987 года в канун православного Рождества. На гражданской панихиде играл его оркестр под руководством Валерия Гергиева. Похоронен Константин Арсеньевич в Санкт-Петербурге на Охтинском кладбище.
       В чем причина такого финала?
       Конфликт с обществом, невостребованость и даже прижизненное забвение часто встречаются в биографиях великих художников. Коснулось это и Константина Симеонова. Несмотря на высокий чин, в памяти современников осталось именно такое впечатление.
       «Дарование этого изумительного музыканта не было востребовано во всей полноте. Дар К. Симеонова должен принадлежать всему русскому народу, всей отечественной культуре, всему миру» (Валерий Гергиев).
       «Западноевропейские оркестры не смогли познакомиться с искусством Константина Симеонова, и этот факт вызывает во мне самые глубокие сожаления» (Олег Каэтани).
       «Константин Симеонов не получил достойного его таланта признания» (Георгий Майборода).
       «Талантливая натура, расцветшая как некое чудо вопреки времени и условиям жизни» (Лев Венедиктов).
       «Константин Арсеньевич до обидного мало работал. Безобразно плохо использовались возможности этого мастера, равных которому, во всей совокупности качеств, составлявших его дарование, мне не приходилось встречать» (Евгений Нестеренко).

http://www.simeonovi.kiev.ua/