БАСИН

Натан Израилевич

( 8 октября 1925 — 2004 )

   Театральный актёр, режиссёр и педагог. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1966). Окончил Московское театральное училище (1949) и режиссерский факультет Ташкентского театрального института (1957). Работал актером Алма-Атинского русского, Магнитогорского драмтеатров.

1949-1951  актер Брянского драмтеатра.
1957-1959  режиссер Пермского драматического театра.
1959-1962  главный режиссер Казанского ТЮЗа.
1962-1969  главный режиссер Владивостокского краевого драмтеатра.
1970-1973  главный режиссер Саратовского драмтеатра.
1973-1976  главный режиссер Кишиневского русского театра.
1976-1982  главный режиссер Красноярского театра драмы.
В 1982-1984  годах - главный режиссер Казанского русского Большого драматического театра.
В 1983-1987  годах - заведующий кафедрой театрального мастерства Казанского института культуры и искусств. Профессор (1985). Ставил спектакли в Москве и Петербурге.
С 1991 года преподает режиссуру в Санкт-Петербургском университете культуры и искусства.

2
1
театральные работы
«Два цвета» А.Г. Зака и И.К. Кузнецова (1959)
«Неравный бой» В.С. Розова (1960)
«Побежденный океан» Р.Ф. Ишмуратова (1961)
«Палата» С.И. Алешина (1963)
«Хлеб» В.М. Киршона (1963)
«В день свадьбы» В. Розова (1965)
«Собака на сене» Лопе де Веги (1965)
«Разлом» Б.А. Лавренева (1967)
«Орел и орлица» А.Н. Толстого (1968)
«Юлий Цезарь» У. Шекспира (1969)
«97» Н.Г. Кулиша (1976)
«Тощий приз» Э. Кинтеро (1977)
«Орфей спускается в ад» Т. Уильямса
«Борис Годунов» А.С. Пушкина (1980)
«Город на заре» А.Н. Арбузова (1983)
«Город ветров» Киршона (1983)
«Милый друг» по Г. де Мопассану (1984)
«День Икс» по пьесе Диаса Валеева «Поэт и война» (1984)

МХАТ
“Разлом” Б.А. Лавренева
“Рельсы гудят”

Александринский театр
“Вожди”
“Под звуки оркестра”
“Жиды города Питера”
призы и награды
Государственная премия РСФСР (1982, за постановку спектакля «Спутники» по В.Ф. Пановой).

Диас Валеев

МЕЧ ВЕСТНИКА – СЛОВО

Поражение победителя


   XX столетие практически уже на исходе, и пора, в общем-то, подводить его итоги. Не только социально-политические или экономические, но и художественно-эстетические. Меня в данном конкретном случае интересует театр, и я считаю, что пора уже подбивать «бабки» и в искусстве театра. Причем, рассматривая итоговую «наличность достижений», мне кажется, без осмысления вклада провинции не обойтись.

Крупные режиссеры с большим замахом работали в XX веке в СССР и России не только в Москве и Санкт-Петербурге. Потрясающие художественные результаты, порой на порядок, а то и на два превосходящие столичные «шлягеры», имели и те театры, которые мы называем провинциальными. Да и деление на столичное и провинциальное ремесло в сфере искусства ныне в принципе уже устарело. Центр всемирных художественные исканий находится теперь там, где живет и работает крупный мастер. А он может строить и созидать свой Театр в любом месте, куда забросит его прихотливая судьба или вольный, как ветер, случай.

Вот об одном из таких «центровых» режиссеров XX столетия, моем товарище по его казанскому периоду жизни, мне и хочется поразмышлять.

Если бы этот блистательный художник, Натан Басин, имел театр в Москве или, на худой конец, в Ленинграде-С.Петербурге, то он бы находился в лучах постоянного внимания художественной критики. Не сомневаюсь, к нему пришла бы огромная слава, весомой тяжестью которой он смело поспорил бы с корифеями режиссуры минувшей эпохи: Товстоноговым, Эфросом, Гончаровым, Равенских, Любимовым… Но драма Басина была в том, что он всегда жил и работал слишком далеко от Москвы – в Перми, в Казани, во Владивостоке, Кишиневе, а то еще и в Саратове, Ташкенте, Красноярске, затем снова в Казани. О его спектаклях много и широко писала центральная и периферийная пресса, но не было лавины статей. Природа человека такова: его голову надо долбить постоянно. Героями авансцены становятся те из нас, кто находится в лучах прожекторов беспрерывно. Статьи выходили все-таки эпизодически, в основном, когда он привозил свои спектакли на гастроли в Москву или завоевывал первые места на Всероссийских и Всесоюзных театральных конкурсах. Драма его как художника, на мой взгляд, заключалась и в том, что он часто менял театры. Он добился громкого заметного успеха в 1959-1962 годах в казанском ТЮЗе им.Ленкома и в самый апогей этого успеха, после шумных гастролей в Кремлевском театре в Москве, когда птица славы впервые взмыла вверх над его головой, почему-то оставил театр и переехал во Владивосток. И там он тоже резко и быстро поднял краевой драмтеатр им.М.Горького, сделал его работу в искусстве ощутимым явлением всесоюзной сцены – ажиотажные гастроли в Москве в 1966 и 1969 годах, выдвижение одной из его постановок, а именно «Хлеба» В.Киршона, на Ленинскую премию – и тоже в момент своего личного крупного успеха и настоящего расцвета театра, достигнутого благодаря его усилиям, он вдруг метнулся в другой конец страны – в Кишинев. И там, в Молдавии, он добивается потрясающих успехов: гремит его «Разлом» Лавренева, зрителей потрясает его «Котовский» Каплера. Но – снова бросок. Потом только мне становится ясна внутренняя природа его метаний по стране. Басин не терпит ни малейшего диктата, ни малейшего насилия со стороны партийно-государственных органов. К тому же, победитель по своей природе, он, видимо, полагал, что добьется успеха в любом городе, в любом крупном театре, который волей случая возникнет на его пути. Возможно, ему даже нравилось начинать свою жизнь режиссера всякий раз с нуля и завершать какой-то ее период ярким фейерверком. Это был наркоман театральной сцены. Театр был для него необыкновенно возбуждающим наркотиком.

Блестящая страница его художественной биографии связана с краевым драмтеатром им. А.Пушкина в Красноярске. Так случилось, что спектакли приморцев в постановке Басина я видел в Москве, а спектакли сибиряков – у себя в Казани, на гастролях в 1980 году. Здесь, в Красноярске, он ставит один из сильнейших своих спектаклей – «Девяносто семь» Кулиша, «Спутники» Пановой, «Борис Годунов» Пушкина. Снова внимание прессы, снова ажиотажные гастроли в Москве и других городах страны, и опять в момент подъема, взлета, дуновения приближающейся славы – неожиданный бросок в Казань. Здесь он ставит «Город ветров» В.Киршона, здесь ставит мой «День Икс», и здесь впервые в своей жизни натыкается на мощную стену, на машину уничтожения, которая давит нас обоих. Об атом трагическом эпизоде и страшной полосе в нашей жизни читатель прочтет в моем документальном романе «Чужой, или в Очереди на Голгофу». Но и в этом очерке чуть позже я еще вернусь к этой теме. Что делать? Герои любого спектакля Басина ведут напряженную борьбу. Во всех его спектаклях на сцене всегда – только победители и побежденные. Естественно, сражением, жесточайшим поединком являлась для Натана Басина не только сцена, но явилась и сама жизнь.

Я не знаю других режиссеров в стране, которые бы так мастерски и вдохновенно умели выстраивать массовки. Сто человек заняты в спектакле «Город ветров» В.Киршона в БДТ им.Качалова в Казани. Вся многочисленная труппа театра, учащиеся театрального училища, студенты института культуры. Эта пьеса почти не шла в стране. В свое время она была поставлена кем-то в театре им.Моссовета, но неудачно – и потому не приобрела широкой известности. Басил же ценил Киршона высоко, и казанский спектакль по его пьесе получился необыкновенно мощным. Впрочем, ощущение мощи оставляли почти все его спектакли. Вспоминаю «драму без героев» «Первую конную» Вс.Вишневского в постановке Приморского театра им.Горького. Здесь в спектакле участвовали сто двадцать человек. И среди них тоже не было ни одного, кого можно было бы назвать статистом. Каждый – лицо, судьба, порыв, беда, драма, линия. Каждому персонажу с ювелирной точностью найдено его место, выявлена необходимость его присутствия. В массовках всегда есть напряженная режиссерская драматургия, скрупулезная разработка сценических задач для каждого персонажа, постановки всегда покоряют прелестью и неожиданностью импровизации. Помню зачин «Первой конной» Вс.Вишневекого в его постановке. Полный мрак, тишина. И вдруг – взрыв. Ослепительно вспыхивает огромная сцена. Со всех сторон бегут люди. И ты, зритель, обыватель, человек, пришедший в театр «отдохнуть», – сразу в центре мощного колоссального действия, всколыхнувшего, стронувшего с места бесконечный человеческий массив жизни. Ты сам словно воочию видишь живое движение истории. Внезапно и остро сменяющие друг друга массовые сцены первого действия вводят нас в сердцевину события, где мы, – скорее уже, не созерцатели, не наблюдатели событий, а прямые участники. Помню, меня просто потрясли массовые сцены в «Девяносто семь» Кулиша у красноярцев и в «Городе ветров» Киршона у казанцев. Необычайную трагедийную силу звучания и колоссальную мощь придали массовки и моему спектаклю «День Икс».

Как правило, спектакли Басина эпичны, широки и многолюдны. В них часто участвует вся труппа театра. Если другие режиссеры ставят спектакли чаще всего о судьбах единичных, конкретных людей, то в центре внимания Басина – человек не только единичный, но и человек массовый, то есть народ. Почему народ? Потому что все основные события спектаклей совершаются «на народе». Народ на сцене живет, волнуется и – весь в стихии импровизации – действует. Поэтому массовые сцены у Басина всегда естественны и органичны. В них обсуждаются вопросы и на самом деле требующие больших аудиторий. Расширяя рамки той или иной пьесы, режиссер, как правило, втягивает нас в орбиту еще какого-то глобального действия. Он хочет, чтобы мы зажили одними чувствами с героями пьесы, и чаще всего это ему с блеском удается. Режиссер всегда разнообразен в рисунке и форме массовых сцен. Он находит различные приемы их решения, нигде и никогда не повторяется. И, естественно, это создает ощущение многообразия, чрезвычайной энергетической насыщенности жизни, развертывающейся на сцене. У других режиссеров массовки бывают как-то скучны, носят порой дежурный характер. Не интересны. У Басина же рисунок мизансцены никогда не кажется нарочитым и придуманным, все эпизоды играются актерами с настоящим азартом и наполненностью чувства.

И в каждом спектакле, словно само собой возникает некое мощное силовое поле – между энергетическими полюсами высокого напряжения. Объединяя личные судьбы конкретных персонажей с жизнью широких людских, человеческих масс, режиссер почти каждый свой сюжет делает, как правило, сюжетом историческим. Он ставит спектакли о людях, совершающих, творящих историю – «Иван Грозный» А.Толстого, «Рельсы гудят» В.Киршона, «Разлом» Б.Лавренева во Владивостоке, «Живет на свете женщина» З.Аграненко и «Котовский» А.Каплера в Кишиневе, «Спутники» В.Пановой и «Территорию» О.Куваева в Красноярске, «Город ветров» В.Киршона и мой «День Икс» в Казани.

Обратите внимание на репертуар басинского Театра. Этот репертуар всегда обращает на себя внимание непривычными названиями, своеобразием отбора. Основная масса режиссеров обычно напропалую «обезьянничает» – и в названиях пьес, которые они берут для постановок, и в стилистике их решений. Басин всегда предельно самостоятелен. Кстати, и подражать ему непросто. Надо, по крайней мере, стать конгениальным этому творцу. Вспоминаю гастрольную афишу Красноярского краевого драмтеатра им. Пушкина в Казани в 1980 году: «Девяносто семь», «Борис Годунов», «Спутники», «Территория», «Разлом», «Орфей спускается в ад»… Не простой репертуар, далеко не всем режиссерам по плечу.

Просмотрев с интересом басинские спектакли, еще задолго до личного знакомства с ним, я еще тогда вот о чем подумал. Еврей по национальности, русский режиссер по духу, Басин во всех своих спектаклях становится летописцем трагедийной русской истории. Причем эта история дается им без всякой адаптации, без кукиша в кармане – таких спектаклей, с кукишами, особенно много было в 70-80-е годы на московской сцене, – напротив, всегда с болью за народ, с содроганием. И так «Борис Годунов» и «Спутники» слились тогда для меня в одну сагу – повесть во времени и пространстве о драмах и трагедиях народа России. Вот мы слышим набат колоколов, видим площадь, быстро заполняемую взволнованной кричащей толпой. Она неожиданно расступается, и посреди – неподвижно лежащий на земле мальчик, к которому с воплем бросается его мать. Сцена убийства маленького царевича Дмитрия в Угличе подобна лейтмотиву в басинском спектакле. А его «Спутники» В.Пановой начинаются сценой отчаянных вокзальных проводов на фронт, которая проходит под звуки марша «Прощание славянки», затем чрезвычайно сильный по выразительности проход отступающих солдат, метания, отчаянная паника и крики людей, попавших под бомбежку. И все это – и эпизоды ХVI века, и трагедии XX – какой-то один многозвенный роман о страданиях, о боли народов России. Театральными средствами со всей силой художественной выразительности доносит режиссер правду о непростой истории народа. Здесь и предвосхищение Чечни, Буденновска, разлома СССР, других трагедий, которые еще предстоит пережить России.

Ныне современная режиссура часто стремится разложить конкретный факт, конкретную единичную личность. Господствует эстетика самоубийственного растления, распада, разложения. Вот почему героями современных пьес являются подчас сутенеры, наркоманы, бандиты, могильщики, бомжи, воры, рэкетиры, проститутки. Подобный тип людей питается черной алчной энергией распада. Но за полосой самоуничтожения непременно возникнет вновь созидательная полоса жизни, когда место секса снова займет любовь, а биологическое живодерство и каннибализм вытеснятся чувством ненависти, в том числе классовой. Впереди время, когда вновь зазвучит голос поднявшегося народа. И вот здесь уроки Басина-режиссера могут понадобиться российскому театру. Могут стать необходимыми его способности и умение поднять конкретный факт до социального обобщения, до трагедийного символа, дар направить художническую мысль от частного к общему, тотально высокому. Жутчайшая драма современной жизни с его небывалым предательством и подвигами еще не нашла отзвука в театре. И здесь опять может понадобиться мастерство создания экспрессивных, выразительных, скульптурно законченных народных сцен. Через Басина мы, возможно, еще вернемся к Мейерхольду, к Охлопкову, к Немировичу-Данченко.

Сам Басин ведет свое художническое родство оттуда. Мы тесно сблизились с ним в 1984-86 годах, и немало километров было пройдено нами двоими в совместных, ставших почти ритуальными, ежевечерних прогулках по темным казанским улицам в то время. Помнятся мне и рассказы Басина о его режиссерской родословной:

– Накануне войны по инициативе Немировича состоялась встреча с Николаем Павловичем Охлопковым. Казалось бы, странная встреча, – рассказывал он. – Антиподы! Один из создателей МХАТа, другой, как считалось, представитель разрушительской эстетики! Но оказалось, что стройная система самой передовой школы существования актера на сцене хотела вобрать в себя разрушителя. Немирович предложил Охлопкову перейти работать во МХАТ. В чем был смысл предложения Немировича? Как великий художник театра, он, видимо, ощутил, что в жилы МХАТа необходимо влить новую кровь. Освежить ее. Охлопков был ярым борцом за новые формы и приемы в театре. К этому времени уже был расстрелян Мейерхольд, и по-существу один Охлопков продолжал его дело. По каким-то причинам альянс не состоялся. А между тем сочетание великого наследия МХАТа и новых форм, которые бы внес Охлопков, могло бы дать театральному искусству новое цветение. Я в эту мысль уверовал, еще учась в Московском городском театральном училище, которым руководил один из корифееф МХАТа Готовцев. Училище помещалось в здании театра Революции, художественным руководителем которого был Охлопков. Находясь, по сути, во дворе его театра, мы посещали все спектакли Охлопкова, впитывая в себя изумительные режиссерские решения, которые он осуществлял. Я не знаю, как действовали просмотры спектаклей Охлопкова на других моих товарищей по училищу, но во мне они отложили невероятно мощный отпечаток чего-то нового, свежего, яркого.

С дней тех впечатлений юности, неизгладимо впитавшихся в душу, Басин, как режиссер, как художник, собственно, и руководствовался всегда этими двумя великими направлениями: школой Станиславского и Немировича-Данченко с ее поиском глубокой, правдивой «жизни человеческого духа» и школой Охлопкова, для которой характерны поиски яркой формы выразительности этой «жизни». Подлинная, правдивая, действенная жизнь на сцене – основа основ существования актера на подмостках. Но если эта жизнь не облечена в яркую, даже броскую форму, она обречена на прозябание.

Именно поэтому в его спектаклях всегда заметны и актеры. До сих пор помню Гришку Отрепьева, которого в спектакле у красноярцев играл Г.Медведев. Маленький, неказистый, он вместе с тем казался сгустком небывалой человеческой энергии, носителем магической экстрасенсорной силы. Слава Богу, сохранились программки. Вот и программка владивостокцев. В их спектакле запомнился Н.Михеев, игравший Ивана Грозного. В моем спектакле у казанцев тончайшим мастерством и глубоким психологизмом блеснул Г.Прытков, игравший разведчика Хелле. Поражает разнообразием ролей – диапазон от тонкого лиризма до модернового гротеска – всегда Светлана Зима, жена и талантливая спутница Басина, игравшая, и всякий раз с блеском, во многих его спектаклях.

Кстати, со спутницей жизни режиссеру повезло. Насколько я понял, общаясь с ними: они понимали друг друга с полуслова. Их семья состояла всегда из трех субстанций: он, она и Театр, будь это Владивосток, Кишинев, Красноярск или Казань… Да я и сомневаюсь: разглядели ли они эти города? Было ли время для этого? Театр владел их душами все двадцать четыре часа в сутки. Почему двадцать четыре? Потому что и сны снились – о Театре.

Режиссура Басина, крупная, мощная по своей внутренней природе, выпукло рисует, словом, и человеческие массы, и единичного человека. Между разными жанрами искусства существуют параллели. Если Басина уподобить художникам-живописцам, то его творчество по силе выразительности и пластичной реалистичности применяемых им художественных средств можно смело сравнить, наверное, с Василием Суриковым, Павлом Кориным.

Впервые по-настоящему он опробовал свои художнические принципы, пожалуй, при постановке «Города на заре» Алексея Арбузова в казанской ТЮЗе в 1959-60 годах, Я тогда был еще студентом, драматургией не увлекался, не знал даже, что буду впоследствии писать для театра пьесы, но театр любил, И басинский спектакль запомнил. Врезался он в память, наверное, из-за своей необычности. Однако во всю мощь продемонстрировал свои подходы Басин уже в Приморском краевом театре на «Хлебе» В.Киршона в 1962 году. И с тех пор был постоянно верен своим принципам.

Тогда же, в наших ежевечерних или полуночных прогулках по казанским улицам, он как-то сказал:

– Без определенной линии, без своей «песни» в режиссуре, как и в драматургии, нечего делать. Если тебе нечего поведать зрителю, если ты ничем не хочешь его увлечь, растеребить его душу, то ты просто бездушный ремесленник. Именно поэтому у нас так много людей, обладающих дипломом режиссера, но к этому званию абсолютно никакого отношения не имеющих.

И вот прошло десять лет, рухнула страна, рухнула идеология, судьба развела нас в разные физические пространства (я живу в Казани, Натан Басин – в Санкт-Петербурге), однако, встречаемся, гуляем, разговариваем. Как-то я приехал по делам в Петербург, как-то Басин прилетел в Казань. При первых минутах встречи я посмеиваюсь:

– Ну, кто вы теперь, Натан Израилевич? Демократ-рыночник, большевик, русофоб, русофил, сионист, иеговист, националист, шовинист? Кто? От своих прежних принципов не отказались?

– Ах, Диас Назихович, вы не поверите, но я был еще ребенком, а тема революции, тема борьбы за справедливость и порядочность жизни витала в моем доме. Отец пришел с Гражданской дважды раненный. С туберкулезом легких. Дядя по отцу Меер Басин, бакинский комиссар, – в числе 26 расстрелян в песках Красноводска. Второй дядя Филипп тоже прошел огонь Гражданской. Тетка моя по матери с 1918 – сотрудница ЧК. Они воевали в Гражданскую, а я участвовал в Великой Отечественной. Сегодня многие пытаются откреститься от идей революции. Но по-моему здесь перекос. Ведь брошенные тогда лозунги – «Свобода! Братство! Земля крестьянам! Фабрики рабочим! Хлеб голодным! Долой войну!» – являлись детонатором того, что произошло в России. Но вся беда в том, что все эти лозунги потом растоптали, уничтожили, выбросили в помойную яму. Но ведь сделал это не мой отец, не дядя Филипп, не дядя Меер, не тетя Вера. Знаете, когда в пятом классе я прочел «Как закалялась сталь» Островского, несколько дней я ходил как безумный. То же со мной произошло и после прочтения «Овода» Войнич. Я был ужален этими книгами. Тема честности, порядочности, свободы, борьбы за справедливость влилась в меня еще тогда. Именно поэтому социальные вопросы стали для меня основополагающими в творчестве. Поймите, я не мог не ставить пьес Кулиша, Киршона, Шекспира, Пушкина, Лавренева, Арбузова, Пановой, не мог не ставить пьес Салынского, Куваева, Соловского, вас…

– И сейчас бы ставили?

– Сегодня, когда все гибнет, людям тем более необходимо ощутить своими ногами опору. Как-то перед очередной поездкой театра на гастроли в Москву, к нам приехала инспекция. Известные театральные критики, представители Министерства культуры. После просмотра спектакля одна чиновница мне говорит: «Это очень хорошо, что вы приучили весь зал вставать». Разговор состоялся после просмотра «Спутников», «Девяносто семи»… Что я ей мог ответить? Она не знала, что находится в человеческом сердце. Ведь ей и не дано было понять, почему зрительный зал всегда, стоя, приветствовал исполнителей этих спектаклей.

Да, спектакли Натана Басина кричали о борьбе за справедливость, за честность, за подлинную человеческую правду. Они резко контрастировали с существовавшей вокруг действительностью и потому сразу брали душу зрителя в плен. Эмоциональная правда заряжала сидящих в зале людей, и зритель отвечал огромной благодарностью за дар, полученный им в этот вечер в театре. Вот почему он, стоя, почти всегда устраивал овации на, казалось бы, не «сборовых» спектаклях. Но именно эти спектакли определяли всегда не только высокий художественный уровень и политическое лицо басинского Театра, но, к удивлению, чиновников, делали все театры, в которых он работал, рентабельными и хорошо посещаемыми.

Через пару-другую лет встречаемся снова с Басиным. У меня появляется мысль написать о нем очерк для журнала «Театр». Я еще не знаю, что «Театр» из-за финансовых затруднений вскоре на несколько лет прекратит свое существование. Включаю диктофон. Меня интересуют, главным образом, уроки блестящего театрального мастера. В самом деле, что есть самое важное в работе главного режиссера. И вот этот монолог режиссера-центровика, естественно, сжатый и уплотненный:

– Что основное? Отложу в сторону такие необходимые качества «важняка» как, прежде всего, умение осуществлять не ремесленные, а одухотворенные и увлекательные по форме спектакли. Это аксиоматично! Поговорим об этике. Если главный опасается соперничества очередных режиссеров, то он, следовательно, не имеет права занимать это положение. Вовсе не случайны повторяющиеся ситуации, когда поиски очередных режиссеров со стороны главного заключаются в том, чтобы найти человека, не способного составить ему конкуренцию. Заканчивается подобное сосуществование склоками, разделением труппы театра на враждующие группировки. Понятно, подлинно творческий театр здесь невозможен! Никогда в своей тридцатилетней работе главным не прибегал к подобной практике. Почти всегда рядом со мной были крепкие, самостоятельные, творчески мыслящие режиссеры. Это не значит, что я устранялся от их замыслов. Но мое вмешательство в выпуск спектаклей очередных режиссеров всегда проходило безболезненно и тактично. Если была малейшая возможность не вмешиваться в постановку, делал это с удовольствием. Но существуют более серьезные рифы, на которые может сесть театральный корабль. Как ни странно, но высокие этические нормы существования театрального коллектива есть первое основание для его жизнестойкости и творческой стабильности. Известен тезис театральной этики: «Сегодня Гамлет, завтра статист, но и в статисте – артист». На первый взгляд, ясно и просто. Но это тот риф, который способен сделать серьезную пробоину в корпусе корабля. Как-то я прочел у Чехова: «Театр – это клиника больных самолюбий». Точный диагноз! Вдумайтесь, кто посвящает свою жизнь артистической деятельности? Безусловно, люди, обладающие талантом. Но свойство актера, большого или маленького, видеть в себе носителя только крупного, непревзойденного никем таланта. Вот где основа для интриг. Там же, где начинаются интриги, митинги и заговоры, кончается творчество. Это, пожалуй, основная схема вулканического состояния большинства театров. Абсолютных единомышленников собрать трудно. Это идеальный вариант. Но усмирить личный эгоизм каждого во имя театра в целом, переплавить его в высшие духовные ценности в принципе можно. Я говорю об этом не как теоретик, а как практик. На своем опыте я осуществил все это в трех театрах России. И это, я думаю, самое важное, что я сделал за свою театральную жизнь. Не во всех театрах сложился у меня коллектив единомышленников. Но в таких театрах, как казанский ТЮЗ ,краевой театр драмы им.Горького во Владивостоке, Красноярский краевой драмтеатр им.Пушкина – эта сверхзадача осуществилась...

Да, здесь, а именно в этической составляющей, наверное, и таится главный урок мастера. Великие спектакли может создать только великая душа. И тут души одного режиссера мало. Нужны духовные усилия всей труппы театра, спаянной воедино мощной творческой волей лидера. Мало поставить спектакль. Сначала надо этически точно «выстроить» коллектив театра.

Все это он пытался сделать и в период своего второго приезда в Казань – на этот раз на сценической площадке БДТ им.Качалова. И, возможно, у него все бы и получилось, если бы он не взялся за постановку моей пьесы «День Икс», за такого автора, как я. На мне он споткнулся. И споткнулся основательно.

Я был к тому времени драматургом достаточно известным, имел соответствующие звания, но в Казани моя театральная судьба складывалась драматически: пять спектаклей, поставленных по четырем моим пьесам, были к тому времени сразу же после своего рождения задушены, сняты с репертуара, уничтожены, запрещены. Одну из пьес мне удалось после двух лет упорной борьбы восстановить в ее бытии на сцене, но ее задушили и во второй раз. Вот этого момента режиссер-центровик Басин не учел, не принял во внимание. Вместе с труппой театра он увлеченно репетировал мой «День Икс», а судьба будущего спектакля была уже предрешена. Те же самые в принципе люди, что погубили пять моих предыдущих спектаклей, готовили кончину и шестому спектаклю.

Спектакль «День Икс» между тем получился замечательный.

Вот что написала в свое время и о пьесе, и о спектакле известный московский театральный критик Нина Велехова (привожу ее тексты с большими сокращениями): «День Икс» по своей главной идее это акция сопротивления человека силам, уничтожающим свободу как форму жизни сознания. Подобные силы видоизменяются сообразно времени и идеологии, в 30-е годы и в начале 40-х они концентрируются в идеологии фашизма…

Валеев, как и в других своих пьесах, предстает как очень трагичный драматург. Он чуждается лакирующих красок и лакирующего тему представления о героизме… Конфликт от конкретного, частного стремится протянуть до глобального, охватывая время – наше и прошлое попеременно и будущее… Это пьеса о смерти ради веры в жизнь. Принцип ее написания – смешение метода психологического с медитационным и былинным. Самый конфликт не только назван – он в движении разноустремленных сил пьесы…

Это пьеса, которую я видела на сцене в Казани в постановке известного режиссера Н.Басина: однако, ей не дали идти на сцене. Комиссия «по приемке» спектаклей (этот вид «комиссий» к этому времени не вышел из употребления) забросала его не выполнимыми замечаниями и никак не могла удовлетвориться – до тех пор, пока режиссер не принял решения в знак протеста уйти из театра. В спектакле вместе с тем был продуманно раскрыт конфликт в его глубине, не ограниченный только внешними его знаками. Раскрыт с болью, возмущением, гневом современника. В спектакле Натана Басина сталкивались в конфликте с одинаковой силой выразительности как Джалиль, так и преследователи человечности – фашистское военачальство, и не менее важна была тема предательства, создающая разветвления конфликта. Идея свободы постигалась в спектакле в атмосфере предапокалипсиса, в сне-ужасе, в фантасмагории неузнаваемых, перепутанных, растоптанных ценностей и безумного страдания человеческого тела…

Спектакль «День Икс» был снят с репертуара в марте 1986 года. Декорации были сожжены.

Запрещать, отменять, отказывать, снимать – все это глаголы беды искусства…» (Нина Велехова. «День Икс, или Будущее, которое вне нас», Театр, № 12, 1986).

Как-то в одну из вечерних прогулок Натан Басин, режиссер, поставивший десятка первоклассных спектаклей в разных городах страны, сказал, что «День Икс», осуществленный в БДТ им.Качалова – его лучший спектакль. Я тоже видел в разных городах страны десятки спектаклей, поставленных по моим пьесам, и могу сказать, как и Басин: «День Икс» – мой лучший спектакль.

Мы могли быть удостоены за него Государственной премии России и Государственной премии СССР. Мы могли при нормальном, то есть объективном отношении получить за эту работу Ленинскую премию, если таковая в те годы еще существовала. Но мы были растоптаны. Казанской театрально-партийной «мафии» не нужен был ни сильный Валеев, ни сильный Басин, ни сильный БДТ им.Качалова. И нас просто забивали, как забивают на бойне скот.

Известно, что Юрий Любимов, главный режиссер московского театра на Таганке, сдавал некоторые свои спектакли Комиссии по приемке, то бишь цензурному спецназу при Отделе культуры ЦК КПСС, до семи-восьми раз. Эти рекордные цифры в Казани были далеко превзойдены. Мы с Басиным сдавали свой спектакль мастерам цензурных дел из Татарского обкома КПСС одиннадцать раз.

Самое печальное, что началось этическое разрушение Театра, который пытался снова создать Басин. Сначала нас предала администрация качаловского театра в лице, прежде всего, директора театра Георгия Егорова, затем – кое-кто из актеров. Народный артист России Юрий Федотов, исполнитель роли Джалиля, вечером играл в «Дне Иксе», а днем, как секретарь партийкой организации театра, на различных совещаниях и проработочных собраниях играл уже роль, написанную в обкоме партии.

Я сторонник того, чтобы всем «героям» каких бы то ни было сюжетов воздавалось по их заслугам, и воздавалось своевременно. Обозначу – это моя точка зрения – имена людей, поднявших всю эту свистопляску вокруг «Дня Икс»: главный режиссер Татарского Академического театра имени Г.Камала, народный артист СССР М.С., председатель Союза писателей Татарии, член Президиума Верховного Совета ТАССР, драматург Т.М., секретарь Татарского обкома КПСС по идеологии, член Президиума Верховного Совета ТАССР Р.Б.

Через полтора года упорной жесточайшей борьбы (надо сказать, на равных) сошел с дистанции Басин, в знак протеста против этического разрушения Театра оставив вначале БДТ им.Качалова, а затем – и город. Через три года (еще полтора года после ухода Басина и уничтожения спектакля борьба продолжалась уже только со мной) сошел с дистанции, потерпев политическое фиаско, Раис Беляев.

Есть еще и другая версия причины наших гонений. Скорее всего, обе –версии справедливы. Это было время, вспомним, когда советское общество, не без влияния западных разведок, масонских орденов, многочисленных агентов влияния, начало медленно, но все более ощутимо поворачиваться спиной к социализму. В партийных кругах этот поворот не только чувствовали, но, вероятно, были досконально осведомлены о нем. В конце концов, именно масонская верхушка КПСС и аналогичные слои в Комитете госбезопасности СССР были непосредственными исполнителями всех этих незримых процессов. А что же мы с Басиным? А мы с Басиным именно в этот исторический момент поставили спектакль, отвечающий образцам высочайшей «советской классики». Мало того, «закусив удила», с усердием маньяков-фанатов стали всеми силами отстаивать обреченный на заклание спектакль и не давали его убить всесильному театрально-партийному клану, на потеху окружающим, в течение полутора лет. Представляю, какое сильное раздражение вызывали и я, и Басин! Конечно, нас нужно было уничтожить. Просто забить.

Вот так большая слава в очередной раз прошла мимо Басина. Она была всегда рядом, она витала над ним, но все-таки не осенила его. Для большой славы необходимо несколько условий. Уникальный талант – далеко не главное из них. Часто слава осеняет и совершенно бесталанных людей или, по крайней мере, малодаровитых. Сколько мы знаем безголосых певцов и, тем не менее, кумиров толпы! Слава, справедливая или несправедливая, заслуженная или совершенно не заслуженная, как свидетельствуют наблюдения, покрывает своим сияющим покрывалом, прежде всего головы тех, кто входит, условно говоря, в списочный состав некоей «мафии». Здесь очень важно, кто ты родом, откуда ты? Это сродни выборам в парламент. Народ выбирает не самых достойных, а тех, кто попал в некий список. Так и здесь. Если за тобой маячит нечто серьезное, если за твоим именем стоит мощная группа поддержки, имеющая свободный и открытый доступ к средствам массовой информации, ты можешь схватить птицу славы за хвост. Но если ты одинок, независим (даже в случае, если ты по крови относишься к привилегированному национальному ряду), то, как бы ты ни был суперталантлив, не жди попутного ветра в спину. Ветер всегда будет бить в лицо. Драма Басина (и наша общая драма в том числе), что он всегда являлся художником-одиночкой. Он чувствовал себя всегда победителем и полагал, что природный талант поможет ему преодолеть любые препятствия. Общество ценило его, признавало его мастерство и потрясающее дарование режиссера, наградило званиями заслуженного деятеля искусств России, лауреата Государственной премии России, но в роковую минуту конфликта с казанской группировкой, который разыгрался после постановки в БДТ им.Качалова моей пьесы, отвернулось от него, оставило его на растерзание врагам. Звания, оказывается, – чистая бутафория, дешевка, муляж. Я сам был уже в это время заслуженным деятелем искусств России и Татарстана, лауреатом Государственной премии Татарстана, ну и что? От отравленных стрел меня не защитила ни одна красивая бирка.

А что общество? Что власти? Трагедия – трагедия прежде всего для искусства в целом, – но ни Министерство культуры РСФСР, ни Министерство культуры СССР тогда не дали Натану Басину театра.

Оставляя в знак протеста БДГ им.Качалова, мастер вполне резонно полагал, что получит какой-нибудь другой театре в другом крупном городе. Но не получил. Почему?

Это очень интересный вопрос. Почему в конце 80-х годов ХХ века широко известному, крупному мастеру театральной сцены не дали больше возглавить ни один театр? Возраст? Басину было пятьдесят восемь лет, он был здоров и мог еще работать и работать. Отсутствие вакансий? Профессия главных режиссеров – профессия «штучная» и всегда в дефиците.

Когда нас начали целенаправленно душить, я рассчитывая одно время, что нам помогут выжить братья Басина по крови, евреи. В их руках были все кадровые вопросы в стране, почти вся газетно-журнальная пресса, они занимали прочные позиции и на радио, и на телевидении. Ничего не стоило прислать в Казань двух-трех журналистов, которые бы затем на страницах центральной печати взяли нас под защиту.

В Советском Союзе равенство наций формально соблюдалось только в тексте Конституции. В жизни же по правам и возможностям разные нации составляли строго определенную иерархию. Впереди шли евреи, затем титульные нации союзных республик, потом русские, потом титульные нации автономных республик России, национальных округов и в качестве замыкающих – представители нацменьшинств, не имеющих национальных образований. Пробиться на вершину этой иерархической пирамиды талантливым людям, родившимся где-то на нижних ее горизонтах, было очень трудно. Почти невозможно. Естественно, сливки снимали те, кто уже в силу своего происхождения (и далеко не всегда таланта) находился в более верхних горизонтах жизненной пирамиды. Евреи блестяще использовали давно найденный и весьма действенный прием. Чуть что они поднимали дружный и повсеместный вой: антисемитизм! Положение таково, что нынешний русский человек, по своей численности (под 80%) основной владелец России, боится обвинений в антисемитизме больше всего. В сталинские времена люди боялись обвинений по политической статье 58-10 Уголовного кодекса РСФСР, пожалуй, даже меньше. Но в этот раз, когда били еврея Натана Басина, а заодно и татарина Диаса Валеева или, наоборот, татарина Диаса Валеева и заодно еврея Натана Басина, никакого воя, ни повсеместного, ни местного, не возникло. В Казани мне надеяться было не на кого. Басину, наверное, тоже. И мы обращались за помощью к нашим знакомым в Москве. Я, например, писал драматургам Михаилу Шатрову, Александру Гельману, известному театральному критику, доктору искусствоведения Инне Вишневской, еще кому-то. Никто не помог. Всякий раз были какие-то отговорки. Больше того, старый знакомый Басина, режиссер средней руки, еврей Борис Малкин, который был в роли председателя московской комиссии по просмотру спектаклей к 40-летию Победы, сделал все возможное, чтобы не посмотреть наш спектакль, за что и был немедленно вознагражден приглашениями на постановки двух спектаклей в казанских театрах. Столь же замечательно проявил себя и московский профессор Борис Разумный, к услугам которого в те годы часто обращалось идеологическое руководство Татарии. Только критик Нина Велехова, из полукровок, полурусская-полунемка, и ее муж, первый заместитель редактора журнала «Театр» Юлий Шуб, из немцев, единственные, протянули нам с Басиным руку помощи и поддержки.

Почему же еврейство страны отвернулось от Басина в трудную для него минуту, а потом даже и не дало ему театра, по-существу отлучив от профессии?

Вспомним, в десятых и в двадцатых годах XX столетия все еврейство Российской империи, а затем и страны Советов поголовно отстаивало лозунг «Долой частную собственность!» Любой бывший парикмахер из Шепетовки или портной из Бердичева обязан был быть коммунистом. В конце восьмидесятых годов того же XX столетия все еврейство Советского Союза, опять же поголовно, бросилось как по команде (а вполне вероятно, что действительно по команде) малевать другой лозунг «Даешь частную собственность!» Любой, даже из самых малодаровитых, младший научный сотрудник из Зеленограда или какой-нибудь журналист из многотиражной заводской газеты в Тьмутараканске обязаны были проповедовать уже либерально-рыночные ценности.

Все еврейство Советского Союза к концу 80-х годов XX века повернуло уже направо, туда, где вился необуржуазный след, а еврей Натан Басин, русский режиссер по складу своего творчества, шел все еще левым, советским путем. Он был не только русским, он оставался еще советским режиссером, а это в конце восьмидесятых годов XX столетия уже не приветствовалось. Более того, такое пристрастие души, видимо, подлежало наказанию.

Мастер бросает казанскую квартиру и переезжает в Ленинград-С.Петербург, где доживает свои дни мать его пожизненной спутницы Светланы Зимы, профессорствует в Институте культуры, как приглашенный режиссер ставит несколько спектаклей в Академическом театре драмы им.А.Пушкина. Начинается его последний в творческом отношении петербургский период жизни. На прославленной сцене Александринки Басин ставит трагическую версию Г.Соловского «Вожди». Это спектакль о Кирове и о том, что происходило в верхах перед убийством ленинградского вождя. Спектакль имел шумный успех, и в нем «гениально сыграл Сталина народный артист России Л.Дьячков» (из письма Басина ко мне). Спектакль игрался раз пятьдесят, однако в дальнейшем Басин потребовал снять его с репертуара, поскольку оказалось, что «академики» Александринки не очень-то любят играть в народных сценах, а в них, как это часто случалось у Басина, была занята вся труппа театра. Я посмотрел программу, подсчитал количество исполнителей – в самом деле, больше шестидесяти человек. Видимо, спектакль как всегда был широкий, монументальный.

В этом же театре он ставит еще спектакли «Под звуки оркестра» К.Петровой и Я.Николаевой и «Жиды города Питера» братьев Стругацких. Спектакли эти шли долго, много раз вывозились на гастроли.

Конечно, даже подвернувшаяся по случаю работа в театре доставляла радость, но у него не было уже своего театра. А он по внутренней природе своего дарования был, как говорится, «важняк», главный. Его внутренняя природа требовала от него быть полным хозяином собственного творчества. И последние десять-пятнадцать лет, хотя и заполнены трудом, работой, постановкой пьес (либо в пушкинском театре, либо в учебном театре Института культуры) все же для него драма. Драма невостребованности крупного театрального таланта. Есть силы, есть замыслы, есть огромное желание работать с самым сильным размахом, и нет физической возможности осуществить задуманное.

Наладившееся было сотрудничество с пушкинским театром внезапно оборвалось. И снова Басин споткнулся на моем «Дне Икс» – роковая для него пьеса!

Вот строки из его письма девяностых годов: «Больше в этом театре уже ничего не ставлю. Все случилось после того, как я предложил поставить Ваш “День Икс”. У меня произошел конфликт с важным лицом. На почве национализма или шовинизма – не знаю, как правильнее сказать. “Но он же не русский, – сказало это лицо. – И Джалиль не русский”.

Да, что мы за страна и что за общество, я не понимаю. Еврей Басин может ставить в русском театре Петербурга пьесы евреев Г.Соловского и братьев Стругацких. Это не возбраняется. Над «важным лицом» висит угроза всемирного вопля евреев: антисемитизм! Но если еврей Басин захотел поставить пьесу татарина Валеева в русском театре, то это уже, извините, перебор. Такие репертуарные шутки допустить ни в коем случае нельзя. Здесь директор пушкинского театра, русский патриот Георгий Сащенко, кстати, по национальности украинец, «важное лицо» в Петербурге в сфере театрального искусства (мир его праху, бедняга-патриот оставил уже сей мир безвозвратно) на страже «отечественных» ценностей, как цепной пес. И, надо сказать, у него есть основания для такой позиции. Ведь татарство всего мира не поднимет оголтелого вопля по этому поводу: антитюркизм! Больше того, я даже полагаю, уж не поставили ли татары валеевофобу Сащенко памятник за этот подвиг? Возможный успех татарина для любого другого татарина хуже самой горькой редьки, и он сделает все возможное, чтобы этого успеха не было.

В Казани у меня погибло шесть спектаклей, поставленных в разных театрах по пяти моим пьесам. Причины всякий раз были как бы свои, но если свести их к основной, главной причине, то эта причина была всегда одна и та же: я, татарин, писал по-русски и, больше того, претендовал еще на первенство. Татарским патриотам это не нравилось.

По стране у меня шли пьесы более чем в пятидесяти театрах. В Москве три пьесы были поставлены на сцене театра им, М.Ермоловой и одна пьеса – в литературно-драматическом театре ВТО. Мог ли успех быть еще более заметным и необратимым? Мог. Наверное, не случайно главный редактор журнала «Театральная жизнь» Юрий Зубков в 1979 году в своей книге «Драматурги России» назвал меня «одним из самых перспективных драматургов России». Теоретически это, наверное, было правильно. Я и сейчас равным себе считаю, пожалуй, только Александра Вампилова, хотя мы абсолютно разные драматурги. Но практически у меня не было перспектив. В московском театре им.Станиславского, в театре на Малой Бронной, в театре им.Моссовета на уровне режиссеров, завлитов, главных режиссеров намеревались поставить мои пьесы. Крутили, вертели их, устраивали читки, делали соответствующие заявки в Управление культуры Моссовета – и рано или поздно отказывались от постановок. Перейдя из ермоловского театра главным режиссером в Малый театр СССР Владимир Андреев и там хотел было поставить одну из моих пьес, но после разговора с Михаилом Царевым, остававшимся художественным руководителем театра, отказался от этой идеи. Причины отказов и здесь всякий раз были свои, но сводились к основной: я писал по-русски, писал, скажем, так, пьесы неплохие, но и был татарином. Русским патриотам это не нравилось. В России, чтобы схватить птицу удачи, надобно быть либо русским, либо евреем.

Басин был русским евреем, русским советским режиссером. С точки зрения «истинных патриотов» (русаков либо сионоевреев) это было что-то непонятное.

Теперь я думаю, что, возможно, причина его многочисленных метаний по стране, тогда еще Советскому Союзу – из Казани во Владивосток, из Владивостока в Кишинев, оттуда – в Красноярск, и снова в Казань (а были еще в промежутках Пермь, Саратов, Ташкент) – заключалась в «национальном вопросе»? Душа не терпела ни малейшего насилия?

Можно понять Басина, когда он буквально взорвался в разговоре с «важным лицом» и отрезал тем самым себе путь на сцену. Надоело человеку! Ведь не раз за всю жизнь были такие моменты!

В 1986 году, когда во дворе театра тайком сожгли декорации моего «Дня Икс» (это происходило в дни, когда страна и республика отмечали 80-летие гильотинированного фашизмом поэта, которому был посвящен спектакль), мне все эти интриги, дрязги и околотеатральные преступления настолько обрыдли, что я навсегда ушел из театра.

Почему все это случилось – и с Басиным, и со мной? Почему мы оба, победители по своей внутренней природе, потерпели вдруг поражение?

Где-то с середины семидесятых годов XX столетия, с драмы «Смотрите, кто пришел» (не помню ее автора), с пьес Петрушевской (в виду малозначительности не помню их названий), драматургия и театр в целом вначале постепенно, а потом и резко повернулись к описанию, анализу мелких человеческих судеб. Театр как бы предчувствовал будущий тотальный крах общества и предстоящую смену «героев и декораций». Драматургия надлома воцарилась в театрах. Фигуры сильных людей, знающих цель, ломающих обстоятельства во имя осуществления этих целей, сменяются жалкими фигурками духовных и физических недочеловеков, обломков людского рода – бомжей, бандитов, могильщиков, проституток, наркоманов, алкоголиков. Сломленные, опустившиеся люди постепенно вытесняют со сцен театров прежний сильный человеческий типаж. И вот – грандиозное тотальное крушение страны, общества, смещение и сдвиги основ бытия десятков миллионов людей. Не заключается ли в этом объективная закономерность того, что огромный публицистический, духовный талант и темперамент Басина не находит в два последних десятилетия применения? Общество в целом отвернулось от крупного человека, полномочным послом которого на театральной сцене России и был всегда Басив. Но что мы видим теперь в результате этого социального поворота? Полное крушение всей идеологии и практики радикального обновленчества. Нужны поиски нового света. Должен ли участвовать в поисках выхода из тотального тупика, в котором погрязла Россия, российский театр? Я думаю, обязательно. Хватит однообразной эротики, хватит подонков на сцене, хватит бесконечных кривляний и ужимок! Пусть производит этих подонков массовая американская или израильская культура, расписывающаяся каждым своим творением в жалком бездарном примитивизме, причем часто голубого оттенка. Скоро все это покажется нам настолько обрыдлым и тошнотворным, что мы изрыгнем обездуховленные ценности западного «рая» и вновь будем искать свои. И вот здесь в области театра нам могут пригодиться уроки Басина. Лучшие спектакли блестящего мастера посвящены крупным узловым моментам российской истории. Как художника его всегда интересовали времена великих российских смут. Сюжеты великой смуты наших дней непременно возникнут в драмах и трагедиях драматургов завтрашнего дня. И здесь мощный, трагедийный, эпический талант Басина, его монументальные принципы описания человеческих масс и единичного человека, его экспрессивная стилистика, его острая философская мысль и практическое мастерство режиссера-реформатора могут сильно пригодиться. Его режиссерские решения и по сей день не утратили остроты и свежести.

Я знал изумительные спектакли, поставленные по своим пьесам, меня ставили прекрасные режиссеры – Вл.Андреев в театре им.Ермоловой в Москве, В.Литко в украинском театре драмы им.Шевченко в Харькове, Ю.Галин и Ф.Хабибуллин в Ульяновске, Н.Исанбет – в Татарском академическом театре им.Г.Камала, но «День Икс» в казанском БДТ им.Качалова в постановке Натана Басина, погибший, физически уничтоженный, сожженный, – моя и самая ранящая боль, и самая большая радость.

Читаю последние письма Басина.

«Мы часто вспоминаем Вас. Как же нас пытались разъединить, натравить друг на друга, поссорить! Не удалось. Вы – мой надежный и лучший друг! Да, вы правы, наши прогулки по ночной Казани, когда мы часами увлеченно обсуждали все мировые события, одни из лучших в жизни и останутся в моей памяти навсегда. Как я живу? Продолжаю работать в Государственном университете культуры и искусств (теперь он так называется) в той же должности профессора. Часто болею, но стараюсь никому этого не показывать, хотя, наверное, все равно это ощущается. Светлана Александровна тоже прибаливает. Возраст берет свое. Вечерами практически никуда не выхожу, за редким исключением. Старость пришла, да и опасно. Вы, вероятно, смотрели фильм «Бандитский Петербург»? Удивительно правдивый фильм. Что в Казани? Кто руководит качаловским театром? Как Вы живете? Что пишете?..».

Что пишу? Завершаю вот очерк о великом режиссере Натане Басине для своего цикла литературных портретов «Имена». Что-то у меня здесь было написано раньше, что-то пишу теперь. Я ничего не забыл. Никого не простил. Все помню. Что еще? Думаю, спектакль «День Икс» навсегда войдет в историю российского театра как спектакль-воин, спектакль-мученик, удостоившийся высшей гражданской почести – казни в огненной Голгофе. Свет от сожженных в театральном дворе декораций будет удивлять людей долго…


1999-2003