ЧЕСТНОКОВ Семён Иванович

( 1901 - 1945 )

   Комедийный актёр Вольного театра, Ленинградского мюзик-холла под руководством Л. О. Утёсова. Старший брат известного актера, народного артиста СССР, Владимира Честнокова (Чесноков) (1904-1968), который был художественным руководителем Ленинградского драматического театра им. Пушкина.
   Он был женат на актрисе Гликерии Васильевне Богдановой-Чесноковой. Как она сама об этом говорит:
- С ним понимание у меня возникло сразу!
- Я крупная, а он такой субтильный.
- На этом контрасте можно было играть любые роли - так смешно!
Он был её вторым мужем.
...Рядом с Сеней взаимные ухаживания смотрелись очень эксцентрично. А потом я к нему и душой привязалась.
Он ведь на меня как на женщину обратил внимание".
   С Чесноковым познакомила, как легко можно догадаться, все та же Рина Зеленая. Они вместе работали в Вольном театре, в мюзик-холле, а потом стали партнерами и на эстраде.
...Чесноковы были людьми богатыми. Сеня бескорыстно подарил мне все - массивный, тяжелый браслет с аметистами, кораллы в серебре, колье с изумрудами. Вы будете дарить все это нелюбимому человеку? Вам же приятно, когда вам отдают все?!
   У него и у нее были обручальные кольца с тремя бриллиантами. Это плохая примета, к слезам. Так и получилось. Она недолюбила. И была недолюбима. Помешала война.
В 1940 году Гликерия Васильевна родила ему дочку - Олю.
   Тогда же Семен Иванович получил лестное приглашение в Ленинградский театр музыкальной комедии, но отказался от него, так как не брали жену. В первые же дни войны оба поступили в ансамбль оперетты под руководством Валерии Бронской. И с первых же дней они начали свои бесчисленные выступления для защитников города.
   Сколько их было - две тысячи? Три тысячи? Точно сказать она не могла. Они выступали в  концерах на всех фронтах - в Ораниенбауме, Кронштадте, на палубах кораблей, в военных частях на Ладоге, в окопах, в землянках, на ленинградских заводах, в госпиталях.
   "Уходили, когда было темно, приходили глубокой ночью и не знали, застанем ли в живых родных и свои дома. Уверены были только в одном, что завтра утром во что бы то ни стало надо встать и идти работать. Назло фашистам будут люди ходить в театр, будут петь и смеяться".
  Однажды ансамбль Валерии Бронской попал под обстрел. Артисты перебирались через Ладогу, и снаряд разорвался рядом с машиной. Всех распределили по разным грузовикам, Чесноковы оказались в одной машине с ранеными и несколькими солистками кордебалета. Причем, Гликерия Васильевна села в кабину. Но обстрел еще не кончился, и по дороге рядом с грузовиком вновь разорвалась бомба. На это раз тяжело ранило водителя.
"Хватай руль!" - закричал он.
Я схватила этот руль, туда-сюда...
"Жми на педаль!"
...И я вывела машину на Большую землю. Вывезла всех - и раненых, и мужа с кордебалетом. А они ничего и не знали, что шофер ранен, а машину веду я.
   Сеня всю дорогу развлекал кокоточек! На берегу какой-то офицер спросил:
- Кто за рулем?
- Я.
- Вези дальше, в госпиталь!
- Но я же артистка.
- Какая ты артистка?! Вези дальше.
И я повезла. А там услышала: "Обратную ходку давай!" Я бы, конечно, дала... Но одного раза мне вполне хватило". Когда все выяснилось, её наградили медалью "За боевые заслуги".
   В городе был страшный голод. Обе семьи - и Богдановых, и Чесноковых - не могли уехать по разным причинам. Одна из них - старые родители. Сели и решили: выживем, так выживем. Умрем - так умрем..."
   Они ни на минуту не забывала о своих родных. Артистов кормили в госпиталях, в частях, но они не ели, а складывала пищу в судок и несли домой, к маме и дочке. Сами же порой питались канцелярским клеем.
В блокаду Гликерия Васильевна испортила себе весь организм, но близких все равно не спасла...
..."Мы не ожидали, что будет такой голод. 
Каждое утро актриса уходила из дома на сборный пункт, и каждый вечер мама выходила к подъезду, садилась на стул и смотрела в проулок. По силуэту узнавала, когда возвращалась Гликерия. А дома уже был накрыт стол сервирован пустыми тарелками, чашками, стоял чайник с кипятком, лежали сухарики - чтобы все было, как в мирное время, чтобы не утратились традиции, чтобы воля не сгибалась.
  Но однажды артисты не могли выбраться из Ораниенбаума целую неделю. И именно в те дни умерла от голода Оленька. И в тот же день в дом попала бомба, в блок, где была кухня. Мама находилась именно там. Стены остались, даже окна не все были выбиты, и стул у подъезда стоял, как прежде. А внутри - ничего. "И сразу у меня никого. И все равно надо было встать и идти работать. Я себе так и приказывала: встать и идти работать!"
А вскоре умер Сеня. Сразу после Победы.
"Блокада его догнала...
Уже в Ленинград привозили продукты, было сгущенное молоко. И я, как сумасшедшая - по концертам, подработкам, не боялась руки испачкать - грузила, разбирала.
Было все, что нужно. А он очень тяжело болел, мучился с желудком. И на моих руках погас".

Богданова Евдокия Григорьевна