Владимир Болучевский.

Для журнала «Красный»

Беседы о Доме.
АЛИНА АЛОНСО в гостях у ВЛАДИМИРА БОЛУЧЕВСКОГО.

Владимир Болучевский: Музыкант. Саксофонист групп – «Воскресение» и «Поп-механика».Композитор и автор песен. Лидер уникальной рок- группы « Марди Гра», состоявшей из профессиональных джазовых музыкантов: гитара – Александр Пумпян, бас-гитара Александр Мошарский, пианино – Сергей Курехин, ударные – Валерий Брусиловский. Яркий представитель ленинградской богемы начала 80-х. Литератор. Широкой публике известны его книги, в основе которых подлинные события из жизни художественных кругов города, нанизанные на детективную приманку - « Двое из ларца», «Дежа вю», «Шерше ля фам», «Дом с привидениями», «Нева – Гудзон». В настоящий момент автор работает над сценарием для одного из известных продюсеров, и даже некое московское кинообъединение приобрело права на экранизацию всех его произведений.

Владимир Болучевский:  О, колоссально, Алина пришла. Чаю? Кофе? Макарон?

Алина Алонсо:  Водки, но чуть позже. Расскажите, пожалуйста, Владимир, что значит для Вас Дом как понятие нематериальное, не эквивалентное жилплощади. В каком доме Вы росли?

Владимир Болучевский: По жизни с самого начала я очень домашний мальчик. Никогда не был хулиганом, и в музыкальную школу я пошел сам, в класс саксофона. У нас была семья, папа – офицер. Нас переводили с места на место, не было дома: я как бы бездомный во втором поколении. У нас никогда не было возможности завести хорошую библиотеку. Я очень любил читать. Первое, что я всегда делал, - записывался в библиотеку - в школьную, плюс - в близлежащую. Ходил рисовать в художественную школу и одновременно занимался пулевой стрельбой из малокалиберной винтовки ТОС-8.
В положении лежа у меня юношеский разряд. Особенно мне в жизни пригодились упражнения в положении лежа. Я благодарен судьбе, что у меня есть определенный навык.
В армии служил, в гвардии. В Москве стоит 404 полк гвардейской таманской дивизии – показной по боевой выучке. Вообще-то я в оркестре на кларнете играл, у меня два парада на Красной площади. Я Буденного хоронил.
С полковником Пиночетом за руку.В полк меня на учения дирижер ссылал – чтоб службу понял. Когда в очередной раз нас возили пугать иностранную делегацию, это была делегация из Чили с главнокомандующим сухопутными войсками полковником Пиночетом. И он проходил перед строем и выборочно пожимал руки. Мне не пожал, но соврать-то я имею право, соседу пожал.
Я пришел из армии, где меня стригли, решил 2 года не стричься – время прошло, я привык к длинным волосам.
Жизнь каждый раз звала – я откликался. Работал в Университете - в издательстве - грузчиком, (мне нравится говорить в этой последовательности), нужны были деньги на жилье. Катали мы туда-сюда рульки, так назывались громадные рулоны бумаги по 500-600 килограмм.
Меня познакомили с Борей Гребенщиковым. Это было во дворе: я рулон катил - в джинсах, волосы по жопу, на лбу джинсовая повязка. А Боря - коротко стриженный, в синем костюме, может быть даже кримпленовом, с галстуком, в белой рубашке. Познакомились, я в «Аквариуме» стал играть. Ну, Боря есть Боря – он славный, талантливый, он сам себя любит и ему по идее никто не нужен. Мне там места не было, да скучно мне с ним было – плям-плям, плюм-плюм.
Ушел в «Воскресение» - жесткую рок-н-рольную группу Юра Ильченко сделал (название он потом отдал), там я мог взять в руки саксофон и реветь на нем.
Тут мы встретились у Кита ( Анатолий Ромм) с Сережей Курехиным. С этого момента мы не то что сказать подружились, а просто фактически не расставались (12 лет). Мы утром проснулись с похмелья – ты куда – а ты? – а пойдем вместе. И пошли вместе туда, потом сюда.

Алина Алонсо: Когда я наткнулась на вас с Курехиным у кафе «Сфинкс» (он же Гадник), на Васильевском острове – года 24 назад – вы смотрелись очень неплохо. Ты слыл этаким гусаром –хоть и в штатском. Даже помнится твой маневр по овладеванию барышнями: « Девушка, вот мой паспорт, переночуем вместе сегодня, завтра я на Вас женюсь».

Болучевский: Я был честен, хорошо, что никто меня на этом не поймал. Мои родители жили в Невской Дубровке, электрички ходят только до 12 – опоздал и все. Мы были молоды и бездомны. Надо же было как-то выкручиваться. Сережа жил на краю географии – там, где его мама, Аля, сестра, – 2я Комсомольская улица. В этой квартире была его собственная комната - размером 40сантиметров на 60. Там помещалось раскладное кресло и пианино. Когда я оставался ночевать, кресло раскладывалось и мы вдвоем как-то вот так. Поэтому мы и бродили. У нас не было дома.
Как сейчас помню: начало мая, весна была ранняя – Курехин у Сайгона с демисезонным пальтишком через руку и с меховой шапкой под мышкой – такая шапулька с козырьком.
-Сережа, чего это ты?
- Когда я вышел из дома, было –12.

Алина: Хотя, честно говоря, мне не верится, что Вы придавали значение таким вещам как домашний очаг. Творческая интеллигенция – это ведь по сути богема, цыганщина, не случайно же все с удовольствием читали Мюрже.

Болучевский: Богема! Будь она трижды 38 раз проклята. Мюрже как раз и говорит – это вынужденное существование. Любой человек, представитель богемы – молодежь творческая, как правило, о чем мечтает? Вырваться из нее, заработать денег, чтоб был свой дом, своя мастерская. Богема – это голод, это бездомность, это промискуитет, то есть случайные половые связи, когда ты обладаешь женщиной не потому, что она тебе нравится, а рядом подвернулась и ….. хочется. А вот влюбился – надо ухаживать, прокатить барышню на трамвае, купить ей бублик – а денег  на все это- то нет. Нет возможности. Влюбиться-то ты можешь, а внутри вот эти комплексы, они присущи богеме.
Поскольку у меня не было богатых пап и мам, мне всегда приходилось выкручиваться.
И у Курехина тоже, он закончил школу где-то в своей Евпатории. Было время, мы с Сережей мечтали о том, что накопим 10 рублей и тогда-то гульнем. Причем у нас все было рассчитано и расписано до копеечки: на 10 рублей мы можем себе позволить 2 пачки пельменей и 3 бутылки портвейна. Я сейчас сглатываю слюнку. Пельмени мы поджарим, чтобы были маленькие хрустящие пирожки с мясом. Этой мечте так и не суждено было осуществиться.
Мы с Курехиным хотели написать книгу полезных советов, но дело заглохло. Первый совет – для того, чтобы руки не пахли рыбой, достаточно опустить их в ведро с керосином. Второй – если у вас закончились деньги – займите еще. Там были сотни – никто не записывал. Это было забавно, ярко, и никого не обязывало.

Про Курехина теперь все вспоминают – ах, он так чувствовал! Нормально он все чувствовал. Когда у Васьки Морозова был день рожденья и пришли хулиганы, так Курехин заорал таким матом и - в дюндель. Потом остальные, но во главе-то Курехин молотил кулаками направо и налево. Он нормальный был - евпаторийская шпана. Если бы он был другим – мы никогда бы столько лет, мало сказать не расставались, а под одним пальтишком на коммунальной кухне возле батарейки, где потеплее, ночевали и неоднократно. Наутро – кружка пива (стоила 22 копейки), пошарив по карманам, одну кружечку пивка на двоих выпивали.

На улице Пирогова комнату снимали. Друг привез матрас на ножках, обломал одну, пока втаскивал, решили, что чем ее приделывать, проще отломать остальные три. И матрас стоял на полу. Во дворе был пункт проката белья - два комплекта брали, и по очереди спали: один - на матрасе, другой – «на польтах». Но если к кому-то приходила барышня, то внеочередной уступался диван.

Конечно, если бы не было этого тогда – может быть, не было бы моих книжек сегодня. Какое-то фантастическое количество встреч, знакомств, диалогов, разговоров - на подкорку у нас это кладется, и потом все всплывает.
Вот говорят - душные времена застоя – они были самые веселые времена - и концерты фри-джаз, рок, квартирные выставки. Сделали мы концерт «Марди Гра» – это первая и единственная моя попытка собрать собственную группу. Но у меня нет чувства честолюбия, мне абсолютно наплевать.

С Курехиным мы пришли к концепции сборного концерта. Представь, вышла на сцену певица – любая, хоть Мадонна – спела одну песню, на четвертой уже скучно, я бы лично повернулся и ушел из зала. А если бы Мадонна, а потом – фокусы, а потом – акробаты, а потом - Жан Татлян. О! собрать на сцене, чтобы они по очереди выходили, а на заднем плане что-то происходило.
Мы пошли к Ефиму Семеновичу Барбану – редактору джазового журнала «Квадрат» по тем временам. Он идею одобрил и придумал название «Популярная механика».
Клуб современной музыки организовали в Промке ( ДК им. Ленсовета), там были первые концерты «Поп-механики». Никто никому не платил. Я обзванивал всех и говорил – ребята, давайте, это же весело, здорово. А Сережа сидел и думал над концепцией.

С Курехиным мы прекратили общаться 8 марта 1988 года на концерте в СКК.
Для меня «Поп-механика» была способом общения – мы встречались, это было весело, это было здорово, это было классно. Там была масса друзей.
Мы дружили с Катей Филипповой, она стилист, модельер, приехала на концерт из Москвы с 2 громадными чемоданами костюмов и с 2 девочками-моделями. Ну, 8 марта, я им цветы, шампанское. Зашли за кулисы, там Гаркуша, Гриня (Григорий Сологуб), еще коньячку с шампанским – все здорово, вышли на сцену. То, что я должен играть – это три ноты, я левой ногой могу в любом состоянии.
Ко мне подходит Сережа и говорит: «Вова, ты пьян. Дело в том, что нас в Америку приглашают и, похоже, я не могу на тебя положиться. Короче, если я еще раз увижу тебя на сцене с запахом спиртного, то уволю».

Он что меня нанимал? он мне зарплату платил? Да пошел ты на …

Снял с себя саксофон, закрыл колпачком мунштук и ушел со сцены. Для меня это была трагедия – я мог на сцене играть только с ним. Засунул саксофон под кровать – на этом моя музыка закончилась. Но у Сережи, как бы он ни был виноват, слова «извини» не было в лексиконе. А я его ждал, хотя знал, что его не будет.

Для Курехина важна была карьера. Он был честолюбив как всякий нормальный провинциал. А мне этого было не надо, я просто проводил время с удовольствием.

Алина: Твоя песня времен «Марди Гра»:
«Я спросил у друга, что был немного озабочен
Может быть могу я что-то сделать для тебя?
Друг ответил мне улыбкой чуть смущенной 
И  сказал: «Ну, разве - два рубля»
Ну, неправда ли, красиво: два рубля да кружку пива –
Вот и все, что нужно было другу от меня...»

Как же развивался твой жизненный роман дальше, если ты бросил работу в торговле и вернулся к творческому труду писателя?

Болучевский: То, чем я занимаюсь, не могло бы быть без моего Дома и Наташи, за которой я 15 лет ухаживаю.
Иной раз люди говорят – я ухаживал за своей женой полгода! А потом –опа!-и расписались. А я, стало быть, по сю пору нахожусь в стадии ухаживания, но живем-то мы вместе. Наконец у меня появился дом. Появилась возможность сесть, подумать, взять лист бумаги, ручку.

Конечно, существовали менестрели – люди, способные на акт творчества без дома, в пути: под мостом, в кустах, в шалаше. Мною лично продуцирование творческой идеи может осуществляться только в состоянии полного душевного покоя, а оно может быть только при наличии Дома.

На главную страницу

---

 Найти: на spb-tombs-walkeru.narod.ru Народ.Ру Яндексе