ЛЕВИЦКИЙ Николай Владимирович

( 21 марта 1889 - 5 июня 1967 )

   Актёр  академического театра драмы им. А.С. Пушкина.

Жетон «За отличную стрельбу» Александровского военного училища в Москве, II приз. Российская Империя, 1909 г. Неизвестная мастерская. Без клейм. Серебро, позолота, эмаль, 7,68 г. Размеры 28,3×21,3 мм. Сохранность почти отличная, красивая патина. Принадлежал Левицкому. Гравировка на оборотной стороне жетона: по окружности — «Юнк 2й роты Левицкому I» и внутри — «II й призъ / сум. кв. 76 / 19 16/XII 09.». Довольно редкий.

   Левицкий Николай Владимирович, капитан Русской Императорской армии, майор РККА. Из потомственных дворян, сын капитана, уроженец г. Москвы, вероисповедания православного. Воспитывался в Воронежском Великого Князя Михаила Павловича кадетском корпусе. Окончил Александровское военное училище по 1-му разряду.
   В службу вступил 30.8.1908 г. из кадет кадетского корпуса в Александровское военное училище. Юнкером рядового звания 30.9.1908 г., унтер-офицером 15.4.1910 г., младшим портупей-юнкером 2.6.1910 г. По окончании курса наук 6.8.1910 г. произведен в подпоручики в 20-й Саперный батальон со старшинством с 6.8.1909 г. 12.9.1910 г. назначен младшим офицером в 1-ю саперную роту. 19.4.1911 г. назначен делопроизводителем батальонного суда.
   По сведениям на 1.1.1912 г. — младший офицер в 1-й роте, холост. 1.10.1913 г. произведен в поручики. 17.2.1914 г. переведен в Гренадерский саперный Е.И.В. Великого Князя Петра Николаевича батальон. (РГВИА. Ф. 400. Оп. 9. Д. 35042. Л. 7–7 об.). Участник Первой мировой войны. В чине капитана командовал Отдельной инженерной ротой 2-й Гренадерской дивизии Гренадерского саперного полка. Награжден шестью орденами.
   После 1917 г. в РККА. Участник Гражданской войны, в феврале и марте 1918 г. начальник службы связи Петергофского участка обороны Петрограда. Участвовал в формировании Первых Петроградских советских командных инженерных курсов. Затем в чине майора занял должность главного руководителя военно-инженерного дела в Первой ленинградской пехотной школе имени С.М.Кирова.

*   *   *

Юрий Алянский
«Кавалер ордена Владимира с мечами и бантом»

   В кочегарке Театра драмы имени А.С. Пушкина лежал на кровати человек. Его лицо и руки были покрыты дистрофическими язвами. Никто не поверил бы сейчас, что лицо это было красиво, что эти потемневшие руки со скрюченными пальцами привыкли к постоянной заботе и холе. Глядя на отросшую щетину ввалившихся щек, трудно было представить себе, что человек этот никогда не позволял себе выйти из дома иначе, как идеально выбритым, благоухая тончайшей мужской парфюмерией, в ботинках, вычищенных до зеркальности. Николай Владимирович Левицкий, начальник штаба МПВО театра, слег в середине роковой первой блокадной зимы.
   Вскоре Левицкому стало еще хуже, и его определили в стационар, в «Асторию», с диагнозом: дистрофия второй степени. Он пролежал там около двух месяцев. Вернулся он в театр, когда уже совсем по-летнему пригревало солнце и в сквере упорно пробивалась к небу тощая, прозрачная трава. Левицкий неторопливо обошел вверенное ему здание со множеством лестниц и причудливых переходов, закоулков и тупиков. А потом сел за письменный стол в помещении парткома, где находилась его штаб-квартира и где стоял в углу военного образца вещевой мешок. Аккуратно, крупным, четким почерком — каждая буква стояла чуть наклонно, но самостоятельно, без «подпорок» — Левицкий записал на листке желтоватой бумаги имена умерших артистов.
   Этот список время от времени пополнялся.
Владимир Михайлович Фокин, брат известного балетмейстера.
Александра Федоровна Грибунина.
Федор Платонович Богданов.
Евгений Павлович Студенцов.
Ольгу Алексеевну Маркову нашли замерзшей в снегу на территории Сада отдыха.
Артист вспомогательного состава, боец МПВО Николай Николаевич Рафанский имел обыкновение перед началом своего дежурства отправляться на Петроградскую сторону, где жила его слепая мать, и выводить старушку на бульвар Кировского проспекта, к памятнику «Стерегущему» — сын боялся оставлять ее надолго одну, беспомощную, в квартире; усадив старушку на обычное место возле памятника, Рафанский спешил назад, в театр; он так и погиб — по дороге на дежурство, на Кировском мосту, ввиду всего города, под небом, которое по-прежнему угрожало его старушке матери, ждавшей его на бульваре, но ничем уже не грозило ему.
   Левицкий исполнял обязанности начальника штаба МПВО театра с середины августа сорок первого года, с того момента, как основная часть труппы эвакуировалась в Новосибирск. А обязанности эти оказались необычными и требовали особых знаний, навыков, организационного дара. Возводя Александрийский театр около ста лет назад, архитектор Росси никак не предполагал, что его детище, как, впрочем, и многие другие прекрасные здания города, окажется в квадрате обстрела дальнобойной артиллерии. И все же строил он Александринку основательно, возводил прочнейшие перекрытия и толстые стены. Теперь обитатели этого здания, может быть впервые, по-настоящему оценили прочность постройки.
   Здесь ютилось около двухсот человек: сотрудники Пушкинского театра — рабочие сцены и вспомогательных цехов и тридцать девять не уехавших в эвакуацию артистов-пушкинцев;
композитор Борис Асафьев;
пианисты Владимир Софроницкий и Александр Каменский;
оперный певец Павел Андреев;
виолончелист Даниил Шафран;
многие артисты Театра музыкальной комедии.
   К бомбоубежищу театра были прикреплены и обитатели окрестных домов. Заботы о людях и об историческом здании занимали все внимание начальника штаба.
   Надо было составить план работы по консервации и обороне театра. Создать внутренние резервы воды. Подготовить пожарный инвентарь. Проложить аварийный водопровод. Оборудовать бомбоубежище с учетом пребывания в нем женщин и детей. Организовать медпункт. Наладить радиофикацию здания. Следить за состоянием светомаскировки. Организовать лекции на политические темы и концерты для жителей соседних домов; перед ними выступали Горин-Горяинов, Софроницкий, Шафран.
   В страшном декабре сорок первого года в фойе бельэтажа заиндевелой Александринки зазвучали мелодии Моцарта: Левицкий устроил концерт в ознаменование сто пятидесятилетия со дня смерти великого композитора.
   Старая Александринка жила особой, неповторимой блокадной жизнью. Оказавшись в квадрате обстрела, она высилась теперь на поле боя, каким стала в те дни площадь Островского. После очередного обстрела или бомбежки перед фасадом театра оставались лежать десятки убитых и раненых. Подбирать их, оказывать помощь живым — всем этим руководил начальник штаба театра. Еще в середине ноября сорок первого года немцы подожгли сарай, где хранились уникальные декорации, написанные по эскизам знаменитых художников. Левицкий и его товарищи — бойцы пожарной охраны — пытались спасти достояние искусства. Но декорации горели, как факел...
   И все-таки искусство занимало в театре по-прежнему главное место. И если старинная мебель из зрительного зала была поначалу убрана и огромная люстра спущена, то в углу бомбоубежища возник стационарный рабочий «кабинет» композитора и музыкального деятеля Бориса Владимировича Асафьева—этот «кабинет» с коптящим светильником оборудовал Левицкий. Трудно даже перечислить работы, осуществленные Асафьевым в те тревожные блокадные месяцы: им написаны десятки печатных листов текста, заполнены десятки нотных тетрадей. Искусством занимались здесь все: артисты, музыканты, композиторы, певцы, труппа театра оперетты. И только начальник штаба МПВО Левицкий, казалось, был рожден начальником штаба — так спокойно, точно и умело руководил он жизнью блокадной Александринки.
   Между тем шел двадцать второй год с того дня, как в труппу Театра драмы был принят артист Николай Левицкий. Двадцать два года служения искусству не принесли ему широкой известности и видного положения в труппе. В рецензиях на новые спектакли его фамилия либо вовсе не упоминалась, либо упоминалась в скобках: он играл обычно второстепенных героев, и газетные рецензенты не успевали коснуться его хотя бы беглым упоминанием. Не писали о нем заметок и тем более статей в театральных журналах. Зато нередко фигурировал он в приказах, где ему объявлялась благодарность. Левицкому приходилось частенько заменять заболевших товарищей в «пожарном» порядке, и он всегда делал это беспрекословно.
   Более того: в перечне актеров, вызываемых на репетиции, рядом с фамилией исполнителя роли стояло: «Левицкому — ходить на репетиции и следить за указаниями режиссера — на случай замены основного исполнителя». Он еще до войны стал «пожарным»... Время от времени Левицкий получал очередную маленькую роль и начинал готовиться к ней, как если бы она была большой, самой главной ролью в его жизни. Когда началась война, он и не подумал об отъезде в эвакуацию. Он остался со своим Ленинградом, со своей Александринкой. И назначение на должность начальника штаба МПВО своего театра он воспринял как нечто совершенно естественное. Ему исполнилось к этому времени пятьдесят два года.
   В самом начале войны его вызвали в военкомат. Левицкий собрал походный мешок, прихватил ложку и кружку и был на месте в положенное время. В военкомате ему сообщили, что ему присваивается звание рядового, необученного. А через несколько часов признали негодным для несения службы в качестве рядового бойца по возрасту. Левицкий показывал начальникам отделов свои воинские документы, что-то доказывал, спорил. Но его не слушали. И начальник штаба МПВО вернулся в свой театр.
   Между тем воинские документы Николая Левицкого должны были представить для работников военкомата немалый интерес. Одним из первых в пачке документов артиста лежал «Представительный лист», заполненный явно в полевых условиях, карандашом, к тому же — с соблюдением старой орфографии, с ятями и твердыми знаками:

   «Капитан Левицкий, исполняя обязанности дивизионного инженера, в день боя 30 октября и в ближайшие дни после боя выказал выдающуюся распорядительность по исправлению разрушенных узлов основной линии обороны. Только благодаря организованному им подвигу и ближайшему руководству в первые дни боя под действительным артиллерийским огнем удалось в течение недели восстановить основную линию обороны, благодаря чему дивизия была готова вновь принять бой.
   Ходатайствую о производстве капитана Левицкого в чин подполковника. Должность, которую занимает капитан Левицкий, — штаб-офицерская.
Начальник 2-й Гренадерской дивизии 15 ноября 1917 года».

   Левицкий хорошо помнит, как двинулись тогда немцы против оборонительных сооружений русских войск. Немецкие солдаты несли плакаты с написанным по-русски текстом: «Долой большевиков». Капитан Левицкий не был большевиком. Он служил офицером русской армии. Но он защищал родину и совершил подвиг.

А чина подполковника он так и не получил. Вместо него капитану вручили справку:

«Командир Гренадерского корпуса декабря 10 дня 1917 года
Удостоверение Дано сие командиру Отдельной Инженерной роты 2-й Гренадерской дивизии Гренадерского Саперного полка капитану Левицкому в том, что он действительно был представлен за отличие в бою 30 и 31 октября 1917 года к награждению чином подполковника, но представление не получило движения ввиду отмены чинов, что и свидетельствую.

Командующий корпусом (подпись)».

   Документы Левицкого завершали историю старинной военной семьи. Один из предков, Иван Левицкий, значился в 1660 году «знатным войсковым товарищем». Другой, Павел Левицкий, получил медаль за участие в войне 1812 года — для передачи старшему в роду. Эта медаль вошла в семейный дворянский герб вместе со скрещенными пушечными стволами и саблями. Перед молодым Левицким открывалась блестящая военная карьера.
   Он провоевал всю первую мировую войну, был несколько раз ранен, контужен, отравлен немецким газом. Его наградили шестью боевыми орденами. Первым из них оказался орден Владимира с мечами и бантом, который по статуту давался офицерам, уже награжденным другими боевыми орденами, давался за особые заслуги, за совершение подвига. Левицкий был награжден «Владимиром с мечами и бантом», еще не получив ни одного из предшествующих орденов — вне очереди.
   Офицер русской армии с открытым сердцем принял революцию. Вместо офицерской кокарды он надел на фуражку первую красную звезду, в центре которой на месте привычных нам серпа и молота были изображены молот и плуг. В качестве командира только что рожденной Красной Армии Левицкий участвовал в гражданской войне и служил начальником службы связи Петергофского участка обороны Петрограда.
   Это было в феврале и марте 1918 года. Потом Левицкий участвовал в формировании Первых петроградских советских командных инженерных курсов (ныне Ленинградское военно-инженерное ордена Ленина краснознаменное училище имени А. А. Жданова). А затем майор Левицкий занял должность главного руководителя военно-инженерного дела в Первой ленинградской пехотной школе имени С. М. Кирова. Он обучил и воспитал многих из тех, кому предстояло стать высшим комсоставом Красной Армии периода Великой Отечественной войны.
   Еще в старой армии Левицкий увлекался театром и выполнял даже дополнительные обязанности ответственного за «развлечения нижних чинов». Военный инженер не раз строил войсковые театры. К тому же молодой офицер обладал такой внешностью, за какую многое бы отдали первые любовники российских драматических трупп.
   В 1918 году Левицкий поступил в Школу актерского мастерства, руководимую Л. С. Вивьеном. И через два года вошел в труппу бывшей Александринки, ставшей Акдрамой. Первые шесть лет работы на сцене начинающий артист совмещал с деятельностью опытного военного специалиста.
   Он мог стать военачальником. Но наступило время, когда выходцам из рядов старой русской армии стали оказывать глухое недоверие. Левицкий почувствовал это и решил целиком посвятить себя искусству. Он действительно сделался рядовым. Рядовым артистом советского театра. Служба его в армии искусств оказалась сверхсрочной: артист отдал театру более сорока лет.
   В первые же дни войны в Левицком заговорила военная косточка. Несмотря на то, что ему шел шестой десяток, Левицкий полагал, что может принести большую пользу в действующей армии, обороняющей Ленинград. Но работники военкомата решили иначе. И артист возглавил оборону своего театра, призванный на этот пост по долгу сердца.
Николай Владимирович всегда отличался военной точностью и пунктуальностью, предельно добросовестным исполнением своих обязанностей, умением стойко сносить тяготы. Поэтому он не только ежедневно обходил «памятные места» здания театра: кочегарку, бомбоубежище, актерские уборные, превращенные в жилые помещения,- но и неукоснительно вел письменный отчет о жизни театра, деловой дневник, заполненный твердым, четким почерком: каждая буква стояла чуть наклонно, но отдельно и самостоятельно.
   Левицкий защищал свой город. Защищал свой театр. И все эти страшные дни бережно хранил. в походном мешке шесть боевых орденов, полученных в первую мировую войну, «Владимира с мечами и бантом» и красную звезду с молотом и плугом.
   Когда «Правда» опубликовала пьесу Константина Симонова «Русские люди», а артисты Ленинградского радиокомитета сразу же создали по ней радиоспектакль, возникла мысль о создании в осажденном городе объединенного драматического театра. Ему решили предоставить пустовавшее помещение Театра комедии на Невском проспекте.
В труппу нового театра вошли Б. Горин-Горяинов, В. Стрешнева, М. Домашова, М. Павликов, Н. Левицкий. К ним присоединились артисты драматического вещания радиокомитета М. Петрова, В. Ярмагаев, А. Янкевский, П. Курзнер, И. Горин...
   Николай Владимирович Левицкий, исполнявший в Пушкинском театре помимо обязанностей начальника штаба и обязанности председателя месткома, здесь, в Блокадном театре, также был выбран председателем местного комитета. На долю этого человека выпала удивительная судьба. Блестящий офицер, выходец из старинного дворянского рода, он перед войной распределял путевки в профсоюзные дома отдыха и собирал членские взносы. Теперь, когда его бывшие ученики сражались, побеждали и становились генералами Красной Армии, он из крупного военного специалиста снова превратился в рядового солдата. В дни блокады рядовой солдат и рядовой артист становится одним из организаторов сбора средств для советских детей, пострадавших на войне,— и получает благодарственную телеграмму от Верховного Главнокомандующего. Руководя спасением людей, Левицкий распределяет продукты питания —и сам попадает в стационар для дистрофиков...
   А когда Блокадный театр приступил к срочной работе по созданию своего первого спектакля — «Русские люди», Левицкий, снова призванный в армию искусств, получил роль Васина.
   Есть какая-то закономерность в том, что в одни и те же дни появились на свет драма Симонова «Русские люди» и Блокадный театр, родившийся в тягчайшей обстановке осады города. Они будто возникли друг для друга. Потому-то премьера пьесы Симонова на подмостках этого театра занимала в истории ленинградского сопротивления особое место. В других театрах могли играть пьесу лучше. Там, может быть, тщательнее разрабатывали роли, профессиональнее делали декорации, предлагали более острое режиссерское решение. Но в спектакле Блокадного театра жило горячее дыхание боя, актеры не переставали сражаться ни в антрактах, ни после окончания спектакля. И бутафорские взрывы сливались здесь с канонадой, грохотавшей за стенами театрального зала.
   Особое впечатление на зрителей произвел в этом спектакле Васин, которого играл Левицкий. Это отмечали все. И мало кто понимал, что стояло для артиста за этой ролью.
   Левицкий читал пьесу с напряженным вниманием и особенно взволнованно следил за развитием судьбы Васина. Левицкому и раньше, разумеется, приходилось играть на сцене людей военных. Но Васин необычайно поразил его.
Васин возникает в пьесе во второй картине первого акта, в самом начале действия, и раскрывается сразу, в разговоре с Сафоновым. В ремарке сказано: «...Очень высокий, сутуловатый, с бородой. В штатском пальто, подпоясан ремнем. На плече винтовка, которую он носит неожиданно ловко, привычно». А из диалога с Сафоновым выясняется, что Васин участвовал и в русско-японской и в германской войне. На гражданской служил в запасных полках, по причине инвалидности.
Сафонов. А в германскую, я слышал, вы награды имели?
Васин. Так точно. «Георгия» и «Владимира с мечами и бантом».
Сафонов. А чем доказать можете?
Васин. В данное время не могу, так как с собой не ношу, а доказать могу тем, что храню...
Сафонов. Вы какое звание в старой армии имели?
Васин: Штабс-капитан.
   Так появляется в пьесе Александр Васильевич Васин, старый кадровый офицер, волею судеб снова возвращенный в строй. Васин — благороднейшее лицо в пьесе Симонова. Сафонов назначает его начальником штаба. И Васин выполняет свой долг русского человека, патриота, офицера без лишних слов, спокойно и твердо.
   Есть в пьесе сцена, когда ночью, над рекой, встречаются Васин и Козловский — предатель, пробравшийся в штаб Сафонова. Козловский оказывается племянником Васина.
Козловский. Вы должны понять меня, как бывший офицер, как дядя, как брат моей матери, наконец... Зачем вы на этой стороне? Что вам хорошего сделали они, чтобы из-за них губить и себя и меня? Если бы не все это, не эта революция, вы бы давно имели покой, уважение, вы были бы генералом, наконец...
Нет, Левицкий так же не понял бы его, как не понял его в пьесе Васин!
   В бою за маленький безымянный русский город Васина смертельно ранят. Последние его заботы — о ходе боя, об успешном завершении задуманной операции. Последние его слова — о самом дорогом, чему отдана была вся его жизнь.
Васин. Последний раз в жизни хочу сказать: слава русскому оружию!.. Вы слышите: слава русскому оружию!... И он умирает.
   Каждый без труда поймет, какие чувства испытывал артист Левицкий, читая пьесу, повторяя про себя реплики Васина. Эта роль заставляла снова и снова вспомнить прошлое. Произошел тот редкий случай, когда актеру не требовалась обычная подготовка к роли. Текст ложился в памяти легко и свободно, будто действительно был своим. Драматург угадал его жизнь почти в точности, шаг за шагом. И Левицкий сыграл Васина так, что заставил увидеть на сцене большого, настоящего человека.
   Театр требует от актера беспредельных жертв: отдачи всего себя, всей жизни. И за эти жертвы иные не получают взамен ничего. Искусство не всегда исправно «платит долги», не всегда бывает благодарным.
   Левицкий принес в жертву театру первую, любимую профессию, в которой он мог бы сделать так много, высокое положение, которое он мог бы заслужить на военном поприще. И театр отблагодарил его с редкой щедростью. Театр привел его к роли Васина, привел именно в тот час жизни, когда Левицкому хотелось одного: взять в руки винтовку. Он защищал осажденный Ленинград все девятьсот дней блокады как рядовой боец и гражданин. Он защищал свою Россию и тогда, когда, надев шинель и взяв винтовку, выходил на подмостки Блокадного театра, чтобы с глубокой взволнованностью повторять слова Васина, давно ставшие для него своими:
— Слава русскому оружию!...